Фрейя отвернулась и уставилась в стенку. Не хотелось, чтобы
Бальдр видел, как у неё заблестели глаза.
– «Иль, может, не мужик тебе милей?» – голос Бальдра сочился
ядовитым триумфом. – «Так кто тогда; красотка-анамитка? Не хочешь
утолить её печаль, и научить её любви запретной?..» А что,
сестрица, у тебя вправду было?
Полуэльфийка обернулась. Бальдр лёг на живот, подперев
подбородок сплетёнными пальцами и покачивая в воздухе ногами. Ни
дать, ни взять, фотооткрытка для развратников, из серии про
похотливых монашек.
– Ну, ладно тебе, расскажи, – с издевкой протянул он. – Ты ведь
успела пожить в монастыре; недолго, правда… Все знают, чем монахини
занимаются в глухих стенах! Что, сестричка, обогатила
впечатления?
В кровоточащую рану, располосовавшую сердце Фрейи, бухнули целое
ведро дерьма, холодного и склизкого. Бальдр умел безупречно
истязать не только тело, но и душу. И среди всех его пыточных
орудий одним из самых любимых было напоминание о том самом дне,
чуть более года назад. О том далёком, страшном дне…
*****
Горящая лампада перед киотом озаряла потемневший,
растрескавшийся образ. Святая Исса протягивала в ладонях
собственное сердце – пронзённое тремя стрелами, но лучащееся
светом. Глаза непорочной мученицы смотрели с мудрой печалью. Или,
может, так казалось Фрейе: раньше она не замечала в иконах никакого
особого смысла, и вообще, в жизни не интересовалась религией.
Может, теперь пора? Сколько её осталось-то, жизни…
– Сестра Фрейя…
Полуэльфийка, преклонившая колени перед иконой, невольно
вздрогнула. На пороге часовни стояла матушка Леокадия. Круглое,
румяное лицо настоятельницы под расшитым монашеским чепцом,
улыбалось ласково и строго – как всегда. В пальцах она перебирала
чётки, украшенные резным солнечным ликом.
– Мне приятно видеть твоё усердие в молитве, сестра моя. Однако
же, ты пропустишь ужин. Пойдём, остальные уже ждут.
– А, да! К-конечно, – Фрейя встала с колен, оправила подол рясы
– и лишь тогда, спохватившись, неловко поклонилась. – Простите,
в-ваше преосвященство!
Настоятельница негромко рассмеялась:
– Просто «матушка Леокадия». Право слово, не нужно меня
возвеличивать до епископского чина… Идём же!
Вдвоём они вышли из часовенки и побрели по коридору, через
равные промежутки озарённому цветными бликами. Закатное солнце
лилось сквозь витражные монастырские окна косыми снопами радужных
лучей. Когда Фрейя проходила мимо, ей казалось, что вокруг святых и
мучеников вспыхивают всамделишные золотые нимбы и солнечные
крылья.