– Значит, проявляю командирский произвол, – отрезал Пианист. –
Если у нас по плану перестрелка в тесном гробу, то без Тайво нам
никуда. Все за?
– Нет.
– Нет! Или Тайво, или я!!!
– Нет…
– Превосходно, – хлопнул в ладоши Раймунд. – Одобрено
единогласно!
13.04.1893г. от В.
< За 36 дней до…>
Раз-два-три, раз-два-три!.. Шаг вперёд – два шага в сторону –
оборот!
Она кружится в танце, и платье её плещется волнами оборок при
каждом шаге и пируэте. Ах, как волшебно поют скрипки, как горят
витые свечи, отражаясь в зеркалах и в медовом дереве паркета! А как
галантен кавалер, как мягко и уверенно ведёт! В его руках она
летит, возносясь всё выше под мраморные своды зала.
Раз-два-три! Вальс де-виндобон несёт по волнам музыки, а кавалер
– умелый кормчий. Пускай не видно лица, скрытого чёрной кружевной
маской, но как красив он в чёрном фраке с красной гвоздикой в
петлице, с дерзким алым платком на шее вместо кружевного галстука,
в нарушение всех правил и приличий! И она смеётся, радостно и
открыто – и он улыбается в ответ…
Порыв ветра высаживает оконные стёкла. Осколки, дробясь и
сверкая, скачут по паркету; свечи разом гаснут. Скрипки
захлёбываются скрежещущим визгом, который всё тянется, режа по ушам
и по сердцу бритвой.
Ветер с воем врывается в зал, неся с собой сухие чёрные листья.
Ветер срывает платье, растрепав его на листву, оставляя её голой.
Ветер сдувает маску с лица кавалера, развеяв чёрными
бабочками-листьями.
У мужчины нет глаз. Чёрно-багровые дыры, сочащиеся кровавыми
слезами по мертвенно-белым щекам. Не цветок алеет на груди, а пятно
крови вокруг колотой раны. И он улыбается – жуткой ухмылкой
мертвеца: и ещё одной улыбкой зияет разрез на шее, из которого
выправлен наружу язык…
***
Фрейя проснулась от собственного истошного вопля. Скатилась с
постели, запутавшись в мокрой простыне, забилась на полу, со всего
маху ударившись о кровать и отбив мизинец. Боль отрезвила: шипя и
поскуливая, девушка поджала ногу и принялась баюкать и растирать
ступню.
Нескольких секунд хватило, чтобы немного прийти в себя. Всё,
всё, спокойно! Опять этот сон…
Проморгавшись, она огляделась. Спальня в сумрачной мансарде, над
головой скошенный потолок с перекрестьями могучих балок. Свеча в
плошке на столике сгорела почти до основания, огонёк купался в
стеклянистом воске. Сколько она спала, часа три?.. Фрейя обежала
комнату взглядом – на полу поблескивали пустые бутылки. Ну, да,
конечно!