Скверное место: давящее, гнетущее... Склеп! Впрочем, каким ещё
могло быть логово крупнейшего ростовщика Восемнадцатого
аррондисмана, финансового барона здешних трущоб? Да что барона –
герцога!
– Признаюсь, я немного удивлён, месье Альфонс, – заговорил
Пианист, прекрасно знавший, что ростовщик предпочитает обращение по
имени. – Мне казалось, кто-кто, а человек вашего опыта и авторитета
относится к финансовым делам со всей серьёзностью.
– Ох, право слово, херр Раймунд! – отмахнулся Альфонс. – Деньги,
конечно, любят серьёзность, но ваше предложение… позабавили, нечего
сказать! – он хохотнул. – Не буду скрывать, несмотря на любовь к
охотничьим трофеям, я по натуре вовсе не охотник…
Это уж точно, подумал Рене. Скорее, трупоед и кровосос. Смесь
гиены со стервятником.
– Просто представьте себе, что вы затеваете какое-нибудь
очередное… кхм, предприятие. И тут к вам заявляюсь я, старый херр
Альфонс, с бизоньей винтовкой за плечом и патронташами через грудь.
И говорю, что я-де лично готов вам помочь огневой поддержкой,
только вот требую шестьдесят процентов с добычи! И как вы бы на
меня посмотрели?
– Думаю, это было бы для меня сюрпризом, – улыбнувшись одними
губами, сказал Пианист.
– Вот именно! А теперь взгляните на это дело моими глазами! Вы
приходите ко мне и просите дать вам кредит в пятьдесят тысяч
халлов!..
– Я говорил о семидесяти пяти.
– Да я бы даже пяти тысяч вам не доверил! – хихикая, произнес
старикан. – Полноте, херр Раймунд, за кого вы меня принимаете? Вы
всерьёз думаете, что я столь неразборчив в клиентах?
Рене набычился. В выборе клиентов Канальгерух явно не гнушался
ничем. Когда они с Пианистом заходили в особняк, им навстречу по
ступенькам сбежала заплаканная женщина в бедном платье и вдовьем
уборе, таща за руку худенькую, чахоточную девочку.
– Давайте будем откровенны, мой юный друг, – всё так же
доброжелательно продолжил ростовщик. – Первый и главнейший закон
торговли: не бери больше, чем сможешь вернуть. Я его усвоил в
полной мере, и это привело меня к моему положению. Вы же… Если
говорить вежливо, я не верю в вашу платежеспособность.
– Речь идёт о крупном деле, месье Альфонс, – голос Пианиста был
по-прежнему ровным. – Очень крупном. И в очень близкие сроки. Если
у нас выгорит, можете назначать любые проце…
– «Если»! Ах, это чудесное, страшное, роковое «ес-ли»! Мой
дорогой друг, – слово «дорогой» Канальгерух произнёс, прямо-таки
сочась ядовитой издевкой. – Я деловой человек. Я предпочитаю знать,
что мой вклад обеспечен. А с вас, в случае провала – в который,
откровенно скажу, верится намного больше, нежели в успех с
фанфарами, цветами и восторженными блядьми – мне нечего взять. Ни
ваше никчёмное жильё. Ни ваши пистолетики, украденные со службы и и
спрятанные по углам. Ни даже ваша женщина…