— А чем плох старый? — спросил
Макс.
— Тем, что он из сосны, — изрекла
Рита. — А я хочу из дуба, и чтобы был лакированный. И чтобы матрас
был с пухом, а не с перьями.
— Перья-то тебе чем не угодили? —
спросил я.
— Они колются!
Обалдеть, подумал я. Два года не
кололись, а теперь начали.
С нами шла Света — Риткина
сестра-близнец. Бабуля, Палыч и Кошатница остались в Общаге. Коршун
где-то пропадал — видимо, «навещал» дочь.
Мы дошли до светофора. Из ждавших там
прохожих половина пялилась в смартфоны, и всё же не стоило прилюдно
говорить о гробах... не стоило бы, если бы нас кто-нибудь
слышал.
— Подумаешь, колются, — сказала
Света. — И вообще, что за прихоть — ложиться в гроб!
— Где хочу, там и лежу, — огрызнулась
Рита. — Мне, между прочим, там удобно. А ваш диван мне не нужен —
он скрипучий, упругий и в нём полно пыли.
Уверен, всё это звучит странно — как
беседа пациентов в психушке. Что ж, это ещё цветочки. А пока
зацените ситуацию: мы — четвёрка призраков, спешащая в мебельный
салон за диваном.
На улице январь, морозец минус семь,
да к тому же идёт снег. Но нам пофиг — мы одеты легко. Мы одеты так
с тех пор, как застряли.
На Максе фланелевые брюки и свитер —
белый, с красным оленем на груди. Жутко старомодный. Но Максу идёт
— с его умным фейсом он и без свитера ботаник. Наличие очков
придаёт ему сходство с Шуриком из фильмов Гайдая, только очки у
Шурика побольше, а волосы — посветлее.
На Близняшках (Свету с Ритой мы
всегда так зовём: они ведь как единое целое... «Близняшки» с
заглавной буквы) голубые пуловеры с мордами кошек и джинсы. Вполне
пригодная одежда для одиннадцатилетних девчонок. Ясное дело, им уже
не по одиннадцать, но последние два года они не менялись. Самое
умильное в их облике — любопытство в глазах и причёски с двумя
пучками — эдакими рожками по бокам от макушки. Не представляю, как
они их заплели. Может, научили родители, тоже погибшие два года
назад, но у родителей не спросишь — те не застряли. В отличие от
дочек, они мертвы по-настоящему.
Ну а на мне (я и сам не менялся и
выгляжу на шестнадцать, что вовсе не радует: хочется побыть мачо, а
не тощим юнцом) тоже джинсы и худи с капюшоном, который я иногда
поднимаю — особенно бродя по ночам (если кому-то интересно, худи
серого цвета). А по ночам я брожу часто, поскольку не сплю... да и
никто из нас не спит — ни один из застрявших.