Звали старушку Зинаида Львовна.
«Вагарш» она посещала по средам и пятницам, после репетиций
«Варюши» — любительского ансамбля пенсионеров; бывшая завкафедрой
привыкла к общению и в ансамбль записалась лишь затем, чтобы не
заскучать (к слову, репетировали там и по понедельникам, но
понедельники у Зинаиды Львовны были заняты мастер-классами в
библиотеке — она безвозмездно вела их с того месяца, как переехала
в Псков. Так что посещать ансамбль в понедельник бойкая старушка не
успевала).
Визиты Зинаиды Львовны в кафе
продолжались год, и та страшная среда — третье октября две тысячи
восемнадцатого — исключением не стала. Как обычно, пришла она в
полдень. Официантка Маша, души в старушке не чаявшая, подала суп,
потом салат — обычное меню Зинаиды Львовны. Они с Машей поболтали,
и вот тут начались странности.
Отходя от столика, Маша услышала (и
это есть в материалах дела):
— Охреневшие грёбаные чурки, совсем
страх потеряли.
Изумлённая официантка споткнулась:
это был голос Зинаиды Львовны! Но чтобы та назвала кого-то
чуркой... да ещё грёбаным и охреневшим?.. Такого просто быть не
могло!
А ещё в деле есть вот что — и тут я
забегаю вперёд: на одном из допросов Машу (а на тот момент
свидетеля, Марию Станиславовну Громыш) спросили:
— Вы уверены, что это сказала Зинаида
Львовна?
— Да, — ответила Маша. — Это был её
голос, но он как-то странно звучал.
— Что вы имеете в виду?
— Он был хриплым, будто она
простудилась.
Он был хриплым. Вспоминаете
пустырь?
Услышанное ввергло Машу в
замешательство — ей не верилось, что Зинаида Львовна могла такое
сказать. Официантка обернулась и секунду размышляла, не подойти ли
к старушке, но лицо у той вдруг стало таким (на вопрос Ломзина,
каким именно, Мария Громыш ответила «как у ведьмы из сказки»), что
Маша улизнула в кухню. На свою беду, туда же зашёл и хозяин. Увидев
бледную Машу, он спросил, что случилось; про «чурок» та ничего не
сказала и лишь поведала, что «со старушкой, кажется, что-то не
так». Вагарш Давидович — опять же, на свою беду — решил узнать, что
именно не так со старушкой и вышел в зал.
Диалог между ним и Зинаидой Львовной
я опишу лишь примерно — со слов Маши и ещё трёх свидетелей,
обедавших тогда в кафе.
— Зинаида Львовна, как же я рад снова
вас ви...
— Суки. Я вскрою вам брюха, выну
внутренности и скормлю их вашим черномазым отродьям.