Никифоров никак не мог определиться, куда идти в первую очередь
– к Лидочке или домой. Перевесил все-таки дом. Не известно на месте
ли Лидочка, а вот дома обязательно кто-нибудь да должен быть, не
мама, так Верка. Вот уже показался угол их барака, Петр повернул во
дворик окруженный кольцом дровяных сараев. Дверца их сарайки была
приоткрыта, кто-то там шебуршался. Никифоров хотел подойти
посмотреть кто, как вдруг в проеме появилась мама. В ватной
фуфайке, с головой, закутанной в платок, она держала в охапке
березовые полешки. Не видя сына, она, прижав дрова одной рукой и
телом к стене, второй попыталась закрыть за собой хлипкую дощатую
дверцу. Никифоров бросился помочь. Услышав шаги женщина оглянулась
и вдруг, страшно вскрикнув, выронив из рук поленья мешком осела на
земля. Петр бросился к матери:
- Мама! Мамочка! Что с тобой?! Тебе плохо? Это же я, Петя!
Женщина непонимающе смотрела на сына, беззвучно открывая рот,
как будто ей не хватает воздуха. На шум в окна стали выглядывать
соседи. Из барака показалась любопытная мордашка Верки. Увидев
Петра, она прижала кулачки ко рту, глядя на брата круглыми глазами.
Никифоров крикнул:
- Верка, что уставилась, воды неси, не видишь матери плохо!
Сестра моментально скрылась, чтобы через мгновение в одной кофте
выскочить со стаканом воды. Петр схватил воду и начал поить мать,
прикрикнув на Веру: - Иди, оденься, простынешь, дурища!
- Сам дурак! – надулась Верка, но, тем не менее, метнулась
обратно в барак. Мама пила воду, стуча зубами о край стакана.
Потихоньку она стала приходить в себя. Как будто с трудом подняв
руку, она гладила сына по щеке, приговаривая:
- Петя, Петечка, сыночек, живой! – из глаз женщины текли слезы.
Из барака вышла соседка тетя Нина. Всплеснув руками,
воскликнула:
- Петька, ты что ли?!
- Я, теть Нин, здравствуйте!
- Да как же так?! Ведь похоронка на тебя пришла на днях, Дарья
сама не своя ходит, оплакивает. А тут ты живой приезжаешь!
- Как похоронка?!
- Да вот так, позавчера принесли, – тетя Нина стала помогать
поднять маму, чтобы завести в дом. Аккуратно придерживая с трудом
передвигающую ноги женщину с двух сторон, они зашли в комнату и
уложили ее на кровать. Петр хотел отойти, чтобы скинуть шинель, но
мать мертвой хваткой вцепилась в рукав сына, не отпуская его ни на
мгновенье. Она, как заведенная, раз за разом повторяла: