- Петя, Петечка, сынок. Петя, Петечка, сынок.
Никифоров сел на край кровати и, гладя маму по руке, стал ее
успокаивать:
- Ну что ты мам? Живой я, видишь. Живой. Все хорошо, успокойся,
пожалуйста. Все хорошо, - Петр про себя проклинал штабистов полка
за их расторопность. Где-то они еле шевелятся, а тут быстро
управились, сообщили о его гибели.
Мать сквозь слезы улыбнулась и едва слышно произнесла:
- Хорошо, - и опять начала повторять, - сыночек, живой.
Тут подскочила Верка и, обхватив Никифорова со спины
затараторила:
- А я им говорила, говорила, а они мне не верили. Мама извелась
вся, а я говорила, что ты живой! Я же чувствовала! Я же рыжая, я же
ведьма, ты же сам говорил! Да?! Помнишь, говорил?! – девочка, и
правда, была огненно рыжей с огромными зелеными глазами. Вся в
отца, погибшего еще в тридцать шестом при пожаре на заводе. Раньше
она очень обижалась на брата, что тот обзывал ее ведьмой, а тут
смотри ка, сама вспомнила. Петр улыбнулся сестренке:
- Конечно, помню, егоза. Ты молодец, верила в братика.
Сестра расплылась в улыбке от похвалы. Тем временем мама
потихоньку приходила в себя. Она отпустила руку сына, ласково
сказав ему:
- Иди, разденься, я уже в порядке, - и опять повторила, но уже
спокойно, - сыночек, живой.
Тетя Нина, стоявшая тут же в комнате, сказала:
- Ну, вот и хорошо, пойду я, - и развернулась, направляясь к
двери.
- Теть Нин, да куда же Вы? Сейчас чай пить будем. Я гостинцы из
Москвы привез, пряники. Верка, чайник поставь кипятиться.
- Так стоит уже! – тут девочка увидела Петькин орден, - Ух ты!
Орден! А за что дали, расскажешь?! – говорила она быстро,
проглатывая окончания, слова вылетали из нее, как пули из
ШКАСа[ii].
- Потом расскажу, а сейчас давай на стол накрывай, - Петр,
развязав вещмешок, стал выкладывать на стол снедь, полученную по
продаттестату еще в Москве на Лубянке. Две банки тушенки, банку
сгущенного молока, полбуханки хлеба, вторую половину он съел в
поезде. Следом на столе появился кулек сзаваркой и сахаром. Ну и
напоследок были извлечены пряники, купленные случайно в Москве, как
гостинец домой. В вещмешке еще оставались макароны и мыло. Их Петр
выкладывать пока не стал, ни к чему просто было.
- Богато живете вы там, на фронте, - в глазах тети Нины
промелькнула зависть. Промелькнула и пропала, кажется, она сама
смутилась своих слов, - ты не подумай, Петь, я не завидую, просто
голодно стало в последнее время. В магазинах очереди, да и не
купить там ничего кроме хлеба. А на рынке деревенские за продукты
так цены дерут, - женщина махнула рукой.