Год назад. Лето тысяча девятьсот семьдесят второго года. Со
стороны реки Чаган в Яицком городке на высоком подклете выложенном
из дикого бутового камня и глины покоилась большая бревенчатая изба
постоялого двора. К украшенному резьбой крыльцу подкатил покрытый
густой пылью экипаж с запряженной парой упитанных лошадей. На
козлах сидел тщедушный мужичек в простой серой рубахе с темными
пятнами выступившего пота.
Когда лошади остановились, из экипажа показалась нога в сапоге с
ровным голенищем, а потом и сам военный. Придерживая полы камзола,
он грузно взошел на высокое крыльцо.
- Идите прямо и на право, ваше превосходительство, - выкрикнул
ему вслед кучер.
Пригнувшись у порога, высокого роста генерал, шагнул в сенцы и,
свернув направо, прошел в горницу.
Здесь было прохладно, чисто и уютно. Отблескивал золотом
новенький образ в красном углу, под ним стол покрытый суровой
скатертью и скобленые лавки. Печь светлела свежей побелкой в
дальнем углу. В воздухе витал сладкий запах свежих щей.
Военный сбросил на ближайшую лавку треуголку, поправил парик и
устало присел сбоку от стола.
Магнус Фердинанд фон Фрейман (более известный под именем Федор
Юрьевич) был уже не молод и грузен телом. Не блистал красотой.
Одаренный природой квадратным с сизыми прожилками лицом и дряблыми
отвислыми щеками; круглыми черными, широко расставленными и слегка
выпуклыми глазами. Все это, в сочетание с коротким вздернутым
носом, делало его похожим на сердитого мопса.
В тысяча семьсот шестьдесят втором году, оставив из-за интриг
должность Рижского коменданта, он в чине генерал-майора был
отправлен в отставку.
И вот через десять лет, возвращенный на службу, он во главе
пятитысячного отряда появился на Урале, чтобы усмирить
мятежников.
В комнате никого не было. Приотворив дверь в сенцы, Федор
Юрьевич неприязненно крикнул:
- Эй, есть кто живой там?
Тотчас в горнице объявился коренастый похожий на цыгана мужчина
и вслед за ним русоволосая девка. Стройная, с легкой походкой и
колышущимися под простой кофтой большими грудями.
- Добро пожаловать, ваше превосходительство! Отобедать изволите
или прикажете подать самовар?
Генерал до неприличная долго разглядывал округлые формы,
простенькое и милое лицо, крепкие босые ноги девицы, видимые из под
черной юбки.
- Отобедаю – сказал наконец рассеянно приезжий.