- А я читала, что в СССР был тотальный дефицит, - осторожно
сказала Наташа, - и что не разрешалось просто, вот так вот, взять,
и выехать за границу…
- Верно, - кивком согласился я. – Как правда и то, что
Советскому Союзу изо всех сил мешали расти, все время вели войну
против нас, да и внутри СССР хватало вражья, начиная с пленумов ЦК
КПСС и кончая посиделками творческой интеллигенции. Слишком много
было наделано глупостей, допущено ошибок… Вместо того, чтобы
реально развивать строй, увлекались софистикой – то у нас
«развитый» был социализм, то «развитой». Ой, да
ну их всех!
- А давайте выпьем за СССР! – предложила Лена внезапно.
- Не чокаясь? – криво усмехнулся я.
- Чокаясь, чокаясь! Наливай.
Я плеснул в рюмки тоник, щедро разбавив вино.
- Ну, поехали! – произнес универсальный тост.
Рюмки клацнули, озвучивая единодушие. Хорошо пошло!
Так мы втроем и уговорили бутылочку. Девушки разрумянились,
глазищи заблестели, да и я ощутил легкий налет хмеля. Было приятно
вдвойне – влечение ведь тоже не оставляло меня. Первый раз за
столько лет оказаться в компании двух студенток, спортсменок, и
пусть не комсомолок, но красоток, – тут кому угодно голову
закружит!
Мы болтали обо всем и ни о чем, живя ощущениями, как во всякой
молодежной компании, а пока грелся старый, чуток мятый чайник,
Рожкова объявила танцы.
- Я сама, я сама! – заспешила Натка, и осторожно, держась
пальчиками за края, вынула из конверта грампластинку.
Торжественно водрузила «винил» на вертушку, бережно опустила
звукосниматель…
Легчайшее шипение с потрескиванием донеслось из динамиков, а
потом сочно, чувственно зазвучал саксофон, выдувая нечто плавное и
завораживающее.
Я не сразу заметил, как рядом оказалась Лена, как приблизилась,
властно вторгаясь в мое личное пространство.
Наверное, «Чинзано» дурно влиял на хваленую память – не помню,
хоть тресни, кто из нас осмелился на первый шаг, на первое
движение. Девушка положила мне ладони на плечи или я своими
пятернями сжал ее узенькую талию? Да и какая разница?
Вся та система укреплений, что я старательно выстраивал вокруг
себя, крепя оборону против ближних, рушилась, рассыпалась,
уносилась сквознячком в форточку. Комната кружилась вокруг нас, а я
смотрел в Леночкины глаза, и чувствовал, как под моими руками
изгибается тонкий стан.