Я опять вздохнул, но не длинно и тоскливо, как умею, а
успокоено. Печаль преходяща, а вот недвижимость вечна. Улыбка
тронула мои губы. Сегодня у меня ма-аленький праздник.
Праздничек.
Ровно месяц назад я приехал на Ярославский вокзал, покинув
суровый, неустроенный, экзотичный, опостылевший Дальний Восток, где
провел, считай, почти всю свою жизнь. Годы и годы проползли,
прошли, пролетели, а оглянешься – и вспомнить нечего. Нет,
случались, конечно, приятные моменты, но они тонули в вязкой,
тоскливой черноте буден.
Наверное, я бы так и не уехал, если бы не развод. Так бы и
длился мучительный союз с любимой женщиной, которой я был не нужен.
Никак я не сочетался с дашиными хотениями и понятиями, вечно я ей
что-то доказывал, но так ни в чем и не убедил.
Я проиграл.
Мы оба проиграли. Когда я садился на скорый поезд в Хабаровске,
то не облегчение чувствовал долгожданное, не освобождение
запоздалое, а опустошенность.
Я покинул единственного родного мне человека…
…На Дальний Восток, на самый край дремотной Азии, я переехал в
74-м, вместе с родителями, покинув цветущую и теплую, но бедноватую
Украину.
В том самом году доктор технических наук, светило
микроэлектроники Филипп Георгиевич Старос разругался с партийными
органами, бросил все – и уехал во Владивосток, где возглавил отдел
в тамошнем Институте автоматики и процессов управления. Старос
хорошо знал моего отца, вот и слал письма, уговаривая и зазывая к
себе в ИАПУ – скучно ему было без своих
«старосят».[1] Папа долго колебался, не
зная, на что решиться, но потом убедил себя, что в Первомайске ему
ничего не светит – и подался к Тихому океану.
Помню, тем далеким летом мы встали очень рано, пяти еще не было.
Шли пешком в синих, теплых сумерках, чтобы успеть на поезд «Одесса
– Москва». Я тащил оттягивавший руку чемодан, смутно различая
дорогу, и был преисполнен неясных надежд.
Они не оправдались. Я же не знал тогда, что переезд станет всего
лишь отправным пунктом в целой череде утрат и разочарований, имя
которой – моя жизнь.
Уезжая, я потерял друзей. И подруг тоже – мне так и не довелось
побывать в сказке под названием «Школьная любовь». На новом месте
все было чужим, порой враждебным ко мне, незваному пришельцу.
Я вздохнул. Ох, и люблю же я поныть! Никому не пожалуюсь,
главное, в себе буду держать всю эту разъедающую душу щелочь,
настой исковерканной жизни. И кто же поверит, что я – редкий
оптимист? А ведь так и есть! Я всегда, наперекор любой
действительности, истово надеялся на лучшее, верил, что все будет
хорошо. А когда позитив запаздывал, выжимал его из того, что было,
из негатива - хоть капельку, хоть намек на плюсик…