Первым делом он окинул взглядом
наручи парня. На плаще Хармон не заметил никакого герба, на наручах
- тоже. Затем посмотрел в лицо Красавчику, прочел на нем нетерпение
и раздражительность, однако и не подумал просить прощения.
— Меня зовут Хармон Паула Роджер, —
сказал торговец и умолк.
— Я — Джоакин Ив Ханна, — ответил
воин.
Ханна? Имя бабки, а не отца? Чадо
благородных?.. Но выяснять это сразу Хармон не стал, а с полной
серьезностью произнес:
— Ты хорошо дрался сегодня.
— Да ну... — отмахнулся Джоакин.
— Потешный бой, шутовское оружие.
Понятно, что все это — насмешка над воинским делом. Но ведь
умение-то и с деревянным мечом заметно.
На лице Джоакина отразилась
несуразная смесь смущения, самодовольства и стыда.
— Ну, да... — выдавил парень и
порозовел.
— Я приметил тебя утром и подумал: а
этот парень знает толк в сражениях. В нынешнее-то время, да еще в
Альмере, нечасто такого встретишь.
«Сражением» утреннюю возню на помосте
назвать было сложно, скорей уж мордобоем или потасовкой. Но Хармон
знал, что именно слово «сражение» придется парню по сердцу. И
верно, тот зарделся пуще прежнего.
— И, как я понял, ты путешествуешь.
Скитаешься по миру, ищешь приключений — верно?
— Это как ты понял? — переспросил
Джоакин.
Вообще-то Хармон заметил это по
видавшему виды плащу воина — не одну сотню миль надо проехать,
чтобы привести плащ к подобной плачевной старости. Однако вслух
сказал:
— Альмера — земля мещан,
ремесленников, а у тебя лицо воина. Ты прибыл из краев посуровей,
чем здешний. Может, с Запада?
Хармон не сомневался, что Джоакин
родом из Южного Пути, — это слышалось по выговору. Любопытно было,
соврет ли он на сей счет.
— Я с Печального Холма, что в Южном
Пути, — честно ответил Джоакин.
— И ты — сын дворянина?
— Сын рыцаря, — уточнил Джоакин.
— Но сам — не рыцарь?
Джоакин помотал головой.
— И отчего же так вышло? Сын рыцаря,
хорошо владеющий мечом, не служит своему сюзерену, не становится
защитником родной земли, а пускается в странствия?
Парень хмуро вздохнул.
— Наша деревня — однощитная. Мой отец
— рыцарь. Он передал свой щит первому сыну — моему старшему брату.
Второй сын — средний брат — служит старшему оруженосцем. Я —
младший брат.
Хармон невольно усмехнулся и тут же
исправился, добавил в усмешку печали и сочувствия. Чего-то
подобного он и ожидал. Извечная беда мелкой знати: крохотные феоды,
отпущенные ей, способны содержать одного тяжелого всадника, в
лучшем случае — двоих. Лишним сыновьям остается скудный выбор:
торговать мечом или ходить за плугом.