Буржуин дурачился, получая огромное удовольствие от своей затеи.
Отсев на боковое сиденье, он то и дело кривил губы в беглой
усмешке. И этот гримасничавший «минотавр» стал моим последним
видением – вокруг вскрутился бесшумный вихрь, темные и светлые
полосы завились туманными, рваными обручами, скрещиваясь и
распадаясь. И бысть тьма…
…Перевалившись набок, я сел, помогая себе руками. Обождал, пока
сердце угомонится, и встал, сжимая костлявые кулаки. Меня не тянуло
в «светлое прошлое», но вот он я, весь тут. «Жизнь дается лишь
дважды»?
«Ладно, согласен. Куда ж деваться? – суматошные мысли сливались
в «бегущую строку». - Что ни делается, все к лучшему, верно? Разве
не так?»
Я устало опустил плечи, сникая, и тут же выпрямился, зло
одергивая себя: хватит страдальца изображать! Чего ты лишился в
будущем, мальчик-попаданчик? На вопрос «кого?» отвечать не стоит:
ты здесь, Светлана – там, а между вами непреодолимая пропасть лет.
Забудь.
Все твои потери – это старая отцовская двушка, но ты разменял ее
на огромную страну! Гордись! Проснись и пой.
Что ты видел, Антон Чернов, в своем тусклом и пустом житии? Тебя
шугали в школе и чморили в армии, ты всю свою никчемную жизнь
пробоялся – гопников, девушек, начальников, старослужащих… Ну, так
и не казнись, не кляни Брута. Может, он нечаянно сотворил добро,
тебе желая зла? Дал тебе шанс, Антон Пухначёв отныне и присно,
попаданец ты хренов!
Бросай пить и трусить. И хватит уже в чмошниках состоять!
Вкалывай, как проклятый, днем и ночью, «за себя и за того парня»,
но добейся всего – денег, славы, женщин!
Мещанские хотелки?
- Ну и пусть! – с силой вытолкнул я.
И отправился на физиопроцедуры.
[1] ИТК – исправительно-трудовая
колония. 209 статья – за тунеядство и паразитический образ
жизни.
Глава 2.
Москва, 22 января 1973 года. Разгар дня
- Бельишко я твое постирала, погладила, - домовито суетилась
Сергеевна, выкладывая китайскую «Дружбу» с начесом.
- Спасибо! – обрадовался я. Залезать в чужие кальсоны жуть, как
не хотелось, но эти хоть чистые. – И что бы я без вас делал!
- Да ладно! – засмущалась хлопотливая санитарка, отмахиваясь, и
заново всполошилась: - Ой, ты ж документы не забудь!
В слове «документы» Марья Сергеевна ставила ударение на второй
слог, и это звучало как-то по-родственному, что ли, словно у
бабушки в гостях.