- Салфет вашей милости, Андрей свет Михалыч… - напевно выговорил
я, водя нулевой белкой.
- Красота вашей чести! – басисто хохотнуло начальство. –
Премного вам благодарны! Слушай, Антон Палыч, День космонавтики
скоро. Чуешь?
- Нарисовать чего?
- Да там киповцы стенгазету затеяли – фотки, подписи юморные… Но
место посередке оставили. Изобразишь чего-нибудь этакое…
праздничное?
- Изображу, - кивнул я, разгибаясь. – Как вам?
Косолапый директор приблизился бочком, вразвалочку, сопя и
покашливая.
- Ух, ты! – восхитился он. – Как живая! Ну, ладно, мне еще в
институт… Твори!
Начальство прикрыло за собою дверь, но вскоре снова задребезжал
металл. Я вздрогнул, ругая себя за беспечность.
- Забыли чего, Андрей Михалыч?
- Михалыч, - хихикнули за спиной, - но не Андрей.
Узнав голос Кербеля, я развернулся, удивленный и
встревоженный.
- Случилось чего? – спросил я по инерции чувства, но быстро
успокоился. Старый художник выглядел очень довольным, полным
радостного возбуждения. Его, как мальчишку, так и подмывало
выложить некую важную весть, но он крепился изо всех сил.
- Случилось! – просиял Юрий Михайлович, и жестом фокусника
вытащил журнал «Творчество». – Не знаю уж, чем ты пленил Жанну
Францевну…
- Пригласил ее попозировать, - ухмыльнулся я.
- Нагле-ец! – закудахтал Кербель от восторга. – Читай! Нет-нет,
в разделе «Выставки». Любуйся! Проникайся!
Мельком оглядев довольно приличные фото с портретами бабы Фени и
«дяди Степы», я распробовал глазами заголовок: «Соцреализм: новая
волна», и вчитался.
Критикесса не баловала особым аханьем и не хвалила, писала очень
сдержанно, даже перечислила недочеты. Да, глаз у нее точен и зорок.
Минц без напора, без восторга и упрека выдала сухой остаток:
«Пухначёв не просто владеет палитрой, он умеет игрою красок,
тончайшей прорисью, светом и тенью передавать эмоции, создавать
настроение. И есть у картин молодого художника еще одно
удивительное свойство. Перефразируя известное присловье, его
зритель может как бы читать между мазков, искать и находить скрытый
смысл на полотнах, подписанных кратким «Пух».
- Проникся? – заулыбался Юрий Михайлович.
- Да-а… Так вот я какой…
- Теперь все в твоих руках, Антон, - сказал Кербель,
посерьезнев. – Работай, работай и работай. И действуй!
- Вас понял, - улыбнулся я, откладывая журнал, - прочел между
мазков.