- Илана? – охнул я, чувствуя, как явь резво замещается
сновидением. Этот чарующий разрез синих глаз, союзные бровки
вразлет, пухлые губы, словно надутые в милом капризе…
Девушка замерла, глядя на меня с настороженным недоумением.
- Вообще-то, я – Лида, - опасливо сказала она, тая смятение во
взгляде.
- Антон, - ляпнул я.
Лида засмеялась, будто скидывая напряг. В это вялотекущее
мгновение она настолько походила на Илану, что душа будто ледком
подернулась. Я не расчислял, чудесный ли случай выпал мне или
драгоценное совпадение, а просто любовался девушкой, впитывая
зрением великолепные красы, отточенные Творцом или Природой.
Беспардонный лязг защелки оборвал сладкий морок - за дверь
выглянул раскрасневшийся Юрий Михайлович, оживленный и не унявший
праздничного задора.
- Лидочка! – радостно воскликнул он. – Потеряшечка моя!
- Грушин не придет, - мимолетно улыбнулась девушка. – Он весь в
мрачных раздумьях.
- Да и ладно, нам больше достанется! О, Антоша! – приметил
Кербель слона. - Знакомься, моя внучечка!
- Да мы уже, – покрутила кистью девушка, шагая в прихожую.
- Заходи, Антон! – лучился дед. - Давай, давай!
- Да мне… - промямлил я. – Как-то…
- Заходи, заходи! – старый художник вцепился в меня и затащил на
свою жилплощадь. Я не оказал сопротивления, будучи растревожен
неожиданной встречей с «девочкой из телефона».
- Гости у меня редко бывают, - не отпускал Юрий Михайлович. –
Сам понимаешь, угостить нечем! Хозяйки нет, а я только яичницу
умею. Зато найдется, чего выпить! Посидим, погутарим…
В гостиной я застал всего двоих – добродушного, румяного
толстяка Жагрина, ваятеля, прописанного этажом ниже, и жеманную,
слегка мужиковатую особу бальзаковского возраста, проигравшую битву
со временем, но еще не сдавшуюся. Кричаще-яркая помада, длинные
волосы, крашенные в радикальную черноту, батник той же кромешной
расцветки и алые брюки лишь подчеркивали прожитые годы, зато
подходили к имени – особу звали Ада. Занимая незаметную должность,
Ада вращалась где-то в высших сферах – то ли на Старой площади, то
ли на Смоленской.
- Антон! – тонко вскричал скульптор. – Как жизнь молодая?
- Проходит, Иван Иваныч, - улыбнулся я.
- Непорядок! - Жагрин перевалился через пухлый подлокотник, и
спросил придушенно: - Познакомить с хорошей дивчиной?
Я фыркнул, Ада поджала губы, а Кербель всплеснул руками: