В июле Париж замечателен –
особенно после того, как барон Осман по указаниюНаполеона III-гообустроил для прогулок парижанБулонский леси парки
Монсури и Бют-Шомон. А, главное, безжалостно
перекроил средневековые улочки и кварталы, прорезав их широкими
бульварами-осями, открывающими восхитительные перспективы на
городские достопримечательности. И, что бы ни твердили злопыхатели
касательно того, что сделано это отнюдь не для удобства фланирующей
публики, а чтобы удобнее было картечными залпами разгонять
очередную «революцию» - всё равно, чудо, как хорошо стало в этом
городе, подлинном сердце Европы!
- Опять я толком не увижу
Париж! – жаловался Греве, шагая рядом с Остелецким. Оба были в
партикулярном платье, а барон, кроме того, вертел в пальцах
изящную, с серебряным набалдашником тросточку. Другую руку,
согнутую в локте, он прижимал к боку, и только внимательный
наблюдатель разглядел бы, что пальцы в чёрной кожаной перчатке не
шевелятся.
– Перед свадьбой мы на два дня
заехали сюда с Камиллой - так целыми днями только и делали, что
мотались по модным магазинам! Как будто, нельзя было по почтовому
каталогу выбрать и заказать…
- Не понимаешь ты женского
сердца, Карлуша. - усмехнулся Остелецкий. - Для любой уважающей
себя дамы посещение модистки или, не дай бог, шляпной лавки сродни
священнодействию, никакими каталогами его не заменить.
- Всё равно досадно! Думал
провести здесь хотя бы недельку, а тут – давай-давай, гони гусей!
Повременить, что ли, нельзя?
- Нельзя, дружище! Никак
нельзя, уж не обессудь. Времени у нас всего ничего – не позже, чем
через три дня нам надо быть в море.
- «Нам»? – барон подозрительно
сощурился. – У меня вообще-то медовый месяц…
- Постараемся вас не стеснять.
«Луиза-Мария», если верить описанию в регистре Ллойда – достаточно
крупное судно. Прикажешь оборудовать для моих людей помещение в
низах кубрик, ну и мне какую ни то каютку выделишь – мешать вам не
будем, слово чести. Ну, разве что, сам захочешь
побеседовать…
Побеседовать им было о чём.
Старые приятели встретились, как и было условлено, в ресторане
отеля «Le
Meurice», и после недолгого обеда, отправились
прогуляться по бульварам. «У стен есть уши, - наставительно говорил
Остелецкий, - а в отеле в особенности. Дела наши секретные, так что
давай-ка, побеседуем на свежем воздухе. Так спокойнее».