Всего и дела-то было – прозрачно намекнуть Тангорну от имени
умбарского МИДа на несвоевременность официальной его аккредитации
(похищать дипломата чужой – причем вроде как союзной – державы
лейтенанту совершенно не улыбалось), и с этой задачей
статс-секретарь справился вполне успешно. К сожалению, тот вообще
был трусоват (его и завербовали-то, шантажируя сущей чепухой), так
что Мангустово требование держать встречу в тайне от своего
постоянного куратора из резидентуры повергло умбарца в полный ужас:
он отлично понимал, что на Приморской такую «забывчивость»
наверняка сочтут за двурушничество – со всем отсюда вытекающим.
Гагано боялся обоих своих гондорских хозяев до дрожи и в итоге
после Тангорнова выстрела наугад просто развалился на куски...
«Нет, – сказал себе Мангуст, – только не дергайся. Ничего
непоправимого пока что не случилось: барон, ясное дело, сообразил,
что его собеседник связан с гондорской разведкой, но почти
наверняка усмотрит в этом лишь стремление Минас-Тирита окоротить
дипломатическую активность Эмин-Арнена... Ладно, решено: пускай
себе уходит, действуем по исходному плану». Лейтенант спрятал
платок в карман – вместо того чтобы уронить его на стол, – и
Тангорн беспрепятственно миновал компанию моряков за столиком у
входа. Он смешался с уличной толпой и не торопясь направился в
сторону набережной; дважды проверился, но слежки не обнаружил.
Ее и вправду не было: Мангуст здраво рассудил, что главное
сейчас – не спугнуть ненароком их подопечного. Через несколько
часов подготовка операции будет полностью завершена; последний
штрих – они получат в свое распоряжение пару комплектов подлинной
формы умбарской полиции. Сегодня же вечером за Тангорном явится в
«Счастливый якорь» полицейский наряд; они предъявят исполненный по
всей форме ордер и попросят его проследовать с ними в участок для
дачи показаний... А умереть барону позволят не раньше, чем он
выложит всё о достижениях итилиенской разведслужбы в ее
охоте за мордорскими технологиями.
Глава 37
Наверное, никто уже не узнает, когда люди впервые стали селиться
на этом удлиненном гористом полуострове и на плоских болотистых
островах замыкаемой им лагуны. Во всяком случае, если жители
Воссоединенного Королевства произносят «Нуменор» с непременным
придыханием, закатыванием глаз и воздеванием к небу указательного
пальца, то умбарцы вполне искренне чешут в затылке: «Как-как?
Нуменорцы? Да нешто всех этих варваров упомнишь – их тут через нас
знаете сколько прошло?» Судьбу Умбара как великой морской державы
предопределили два обстоятельства: великолепная закрытая гавань и
то, что высшая точка полуострова имеет отметку 5.356 футов над
уровнем моря – единственные настоящие горы на всем побережье к югу
от устья Андуина. В этих засушливых широтах слово «горы» означало
«лес», «лес» означало «корабли», а «корабли» – «морскую торговлю»;
каковая торговля естественным образом сочетается с каперством и
(что греха таить!) с откровенным пиратством. Плюс фантастически
выгодное расположение на стыке всего и вся: истинный перекресток
Мира, идеальная перевалочная база транзитной торговли и конечный
пункт караванных путей из стран Восхода.