Большинство горожан, впрочем, об этих печальных материях не
думали – или по крайней мере старательно отгоняли от себя подобные
мысли. Веселый космополитичный Умбар с его простецкими и как-то
по-свойски продажными властями вел свою обычную жизнь «Главного
перекрестка мира». Здесь действовали храмы всех трех мировых и
множества местных религий, а купец из любой страны, заключив
сделку, мог отметить ее в ресторанчике со своей национальной
кухней. Здесь собирали, выменивали и крали информацию дипломаты и
шпионы из таких стран, о которых в Воссоединенном Королевстве никто
и слыхом не слыхивал – и где в свой черед ничуть не интересовались
заснеженным медвежьим углом по ту сторону Андуина. Здесь можно было
отыскать любой товар, какой только рождали земля, воды и недра Арды
или создавали руки и головы ее обитателей: от экзотических фруктов
до редчайших лекарств и наркотиков, от дивной красоты платиновой
диадемы со знаменитыми вендотенийскими изумрудами до мордорского
булатного ятагана, которым можно разрубить камень, а потом обернуть
клинок вокруг пояса на манер ремня, от невиданных окремнелых зубов
(якобы драконьих, обладающих магическими свойствами) до рукописей
на утраченных ныне языках; известный анекдот: «Существует ли на
самом деле Кольцо Всевластья? – Нет: иначе его можно было бы купить
на умбарском базаре». А как тут тасовалась кровь, и какие красотки
выныривали из этой бурлящей вселенской мешанки! Во всяком случае,
Тангорн по пути от Рыбного рынка до набережной Трех звезд насчитал
по меньшей мере полдюжины таких метисочек, что просто «держите меня
четверо».
На набережной он заглянул в знакомый по прежним временам
погребок выпить своего любимого золотистого муската. Сладость и
горечь в нем столь тонко уравновешивают друг друга, что вкус будто
бы исчезает вовсе, и вино обращается в овеществленный аромат –
вроде бы простой и даже грубоватый, а в действительности сотканный
из неисчислимого множества оттенков – многозначностей и
недосказанностей. Задержи глоток на языке – и увидишь наяву горячие
от солнца топазовые ягоды, чуть припудренные известковой пылью, и
ослепительно белую каменистую дорогу через виноградник, а потом,
просто из дрожания полуденного марева, сами собою родятся в душе
упоительные ритмы умбарских шестистиший-