– Найдите мне всё, что у нас есть по родственным и дружеским
связям Дядюшки Сарракеша, – распорядился вице-директор, вызвав
своего референта. – Вряд ли на него заведено отдельное досье, так
что придется прочесать все материалы по заморро Хромого Виттано.
Теперь второе: кто у нас нынче ведает агентурной работой среди
горцев Полуострова – Расшуа?..
Глава 48
Умбарский полуостров, близ поселка Игуатальпа,
24 июня 3019 года
Ореховому дереву, в тени которого они устроили привал, было лет
двести – никак не меньше; оно в одиночку держало своими корнями
здоровенный участок склона по-над тропою, что ведет из Игуатальпы к
перевалу, и с работою этой, похоже, справлялось превосходно:
весенние дожди, небывало обильные в нынешнем году, не оставили
здесь ни оползней, ни свежих промоин. Ветерок временами ерошил
роскошную крону, и тогда солнечные блики начинали бесшумно капать
сквозь нее на желтовато-кремовую палую листву, скопившуюся у
подножия ствола меж основаниями могучих корней. Тангорн с
наслаждением вытянулся на этом дивном ложе (все ж таки для его
раненой ноги здешние тропы не подарок), откинулся на левый локоть и
тут же ощутил под ним некое неудобство. Сучок? Камешек? Пару секунд
барон расслабленно решал дилемму: то ли разворошить этот плотный
эластичный ковер в поисках помехи, то ли плюнуть и сдвинуться
самому чуть правее; оглянулся, вздохнул и передвинулся сам –
нарушать здесь что-нибудь, пусть даже такую неприметную малость, не
хотелось.
Открывающаяся его глазам картина была исполнена удивительного
покоя: даже водопад Уруапан (триста футов овеществленной ярости
речных богов, пойманных в ловушку своими горными собратьями)
казался отсюда просто шнуром серебряного шитья, пущенным по
темно-зеленому сукну лесистого склона. Чуть правее, формируя центр
композиции, высились над туманною бездной башни монастыря Уатапао –
старинный подсвечник из темной меди, сплошь покрытый благородною
патиной плюща. «Интересная архитектура, – думал Тангорн, – всё, что
я в свое время повидал в Кханде, выглядело совершенно иначе:
впрочем, оно и неудивительно: сам местный вариант хакимианской веры
весьма отличен от кхандской ортодоксии. Ну а по большому-то счету
горцы как были, так и остались язычниками; принятие ими два века
назад хакимианства – самой жесткой и фанатичной из мировых религий
– было не более чем поводом лишний раз противопоставить себя
кисельно-веротерпимым жителям Островов, всем этим ничтожествам,
которые обратили свою жизнь в сплошное «купи-продай» и всегда
предпочтут выгоду чести, а виру – вендетте...» Тут неспешные
раздумья барона были прерваны самым бесцеремонным образом, ибо
спутник его, успевший к тому времени опорожнить заплечный хурджин и
разложить прямо на нем, как на скатерти, неостывшие еще утренние
хачапури и бурдючок с вином, отложил вдруг кинжал, которым строгал
на лепестки твердую, завяленную до прозрачности красного витражного
стекла бастурму, поднял голову и, не отрывая взгляда от заворота
тропы, привычным движением потянул к себе лежащий чуть в сторонке
арбалет.