«Капитан
Марандил. именем короля вы арестованы. Сержант, отберите у него
оружие, жетон и ключи от сейфа. В подвал его!»
– Господин секретарь! Господин секретарь, очнитесь! – Тут только
он сообразил, что проснулся не сам по себе – в дверях кабинета
переминается вестовой. – Вас срочно вызывает господин посол.
«Срочно вызывает» – это что-то новенькое. Получив десять дней
назад в утренней почте пакет с показаниями Аравана, Чрезвычайный и
полномочный посол Воссоединенного Королевства сэр Элдред потребовал
от резидента объяснений: получив же вместо таковых жалобный лепет
на тему «я не я и лошадь не моя», он стал шарахаться от капитана
как от зачумленного, демонстративно прервав с ним всякие дела.
Самый ужас состоял в том, что версия событий, продиктованная
Аравану Тангорном, оказалась столь убедительной, что Марандил
усомнился в собственном рассудке: а вдруг он и вправду отдал такой
приказ – находясь в каком-то помрачении ума? Он утвердился в этом
настолько, что ликвидировал раненого Моримира («А ну как тот, придя
в себя, тоже подтвердит факт приказа на похищение Альгали?»);
ликвидировал второпях, оставив множество следов, и тем самым
отрезал себе всякие пути к отступлению. Марандил физически ощущал
удушливую пустоту, возникшую вокруг него в резидентуре: подчиненные
– все как один – избегали встречаться с ним взглядом, а в
помещениях, куда он заходил, тотчас замирали всякие разговоры. Умом
он понимал, что самое время уходить в бега, но оказаться в одиночку
в городе боялся еще больше. Оставалось лишь уповать на то, что ДСД
доберется до Мангуста раньше, чем тот – до него; в то, что
лейтенанта сумеет остановить его собственная охрана (та получила
соответствующий приказ), он уже не верил.
– Что там за пожар? – хмуро спросил он вестового, пытаясь
привести в порядок одежду, изрядно пожеванную после сна.
– Труп там какой-то нашли – говорят, по вашей части. Приметы –
много мелких шрамиков на губах...
В кабинет посла Марандил почти вбежал – и был тотчас аккуратно
взят под руки двумя занявшими позицию по бокам от двери оборванцами
в перемазанных грязью камзолах. Сэр Элдред стоял чуть поодаль; в
его позе и выражении лица причудливым образом смешивались
оскорбленное аристократическое высокомерие и служебное
подобострастие – чувствовалось, что его превосходительство только
что получил пресловутую скипидарную клизму ведра эдак на три. В
кресле же посла сидел, нога на ногу, Мангуст собственной персоной –
столь же чумазый, как и его подчиненные.