Подзаправившись в одной из харчевен (лагман, три порции
превосходного шафранного плова и блюдо сладких пирожков с курагой),
он двинулся было назад, но застрял перед маленьким помостом, где
призывно изгибалась оливково-смуглая танцовщица, всю одежду которой
составляли несколько разлетающихся шелковых ленточек. Два горца с
Полуострова так и пожирали ее глазами – начиная с двигающихся во
вполне недвусмысленном ритме стройных бедер и матово-лоснящегося
живота; при этом они, разумеется, не забывали время от времени
сплевывать, как бы в крайнем омерзении («Тьфу, и чего городские в
том находят? Ведь ни кожи в ней, ни рожи»), а также обмениваться
между собою прочувствованными обобщениями на предмет морального
облика горожанок. Караван-баши уже прикидывал – почем ему встанет
более тесное знакомство с танцовщицей в ее палатке позади помоста,
но тут принесла откуда-то нелегкая хакимианского проповедника –
облаченную в полусгнившие лохмотья плешивую мумию с горящими как
уголья глазами, – и тот с ходу обрушил шквал обличений на головы
распутников, «похотливо взирающих на непотребство, чинимое падшей
сестрою нашей». «Падшей сестре» всё это было абсолютно по барабану,
а вот караванщик предпочел быстренько слинять в сторонку: ну его к
Богу в рай, а то припечатает еще, чего доброго, каким-нибудь
кошмарным проклятием...
Бабу, однако, хотелось до невозможности: пять дней воздержания,
шутка ли... Впрочем – какие наши годы! Он пошарил глазами вокруг
себя, и – нате вам, тут же, буквально в десятке шагов, обнаружил
искомое. На первый взгляд девка была неказиста – худышка годков
семнадцати, да еще и с украшением в виде хорошо выдержанного,
цветов побежалости, фингала под левым глазом, – но кхандец опытным
взглядом оценил достоинства ее гибкой фигурки и едва только не
облизнулся в открытую: эт-то, ребята, что-то с чем-то! Ну а что до
рожи, так ее, как известно, в случ-чего можно и портянкой
прикрыть.
– Скучаем, подруга?
– Отвали, – равнодушно откликнулась та; голос был чуть
хрипловатый, но приятный. – Ты ошибся, дядя, – я не по этому
делу.
– Так уж и не по этому! Может, просто настоящей цены пока не
давали? Так тут всё будет путем, не боись... – И, хохотнув, сцапал
ее за руку – вроде шутя, но хрен вырвешься.
Девушка ответила краткой тирадой, которая запросто могла бы
вогнать в краску пиратского боцмана, высвободила – одним точным
непринужденным движением – свою руку из лапищи караванщика и быстро
отступила назад, в проулок между залатанной палаткой и кривобоким
балаганчиком из камышовых циновок; вообще-то ничего хитрого тут нет
– просто вырываться надо строго в сторону большого пальца
схватившего тебя человека, концевой его фаланги, – однако по
первому разу такое впечатляет и, как правило, наводит на верные
выводы. Но только не сейчас: раззадоренный караван-баши (это ж надо
– какая-то малолетняя потаскушка будет корчить из себя недотрогу!)
со всех ног ломанулся в проулок меж палатками за ускользающей
добычей...