Кумыс? Ну уж
извиняй, не завезли... А как-то раз Халаддин заглянул в казарму к
своему спутнику и отметил, как при его появлении разом увял
оживленный разговор на всеобщем и воцарилось неловкое молчание: для
крестьянских парней, избавленных наконец от необходимости стрелять
друг в дружку, высокоученый доктор был сейчас лишь досадной
помехой, начальством.
Путь на север избрали водный: неизвестно, кто сейчас хозяйничает
в Бурых землях на андуинском левобережье. До водопадов Рэроса (это
примерно две трети пути) поднимались под парусом, благо в это время
года по долине Великой Реки дуют сильные и ровные южные ветры.
Дальше пришлось идти на легких долбленых обласкАх; эту
часть пути Халаддин с Цэрлэгом провели в статусе корабельного
груза: «Вы с Рекой не знакомы, и лучшее, что можете сделать для
отряда, – это ни при каких обстоятельствах не отрывать задницы от
донышка челнока и вообще не делать резких движений». Второго июня
экспедиция достигла кольцеобразной излучины Андуина перед впадением
в него берущей начало в фангорнском лесу Светлянки. Дальше
начинались Зачарованные леса – Лориен по правому берегу, Темнолесье
по левому; отсюда до Дол-Гулдура оставалось чуть больше шестидесяти
миль по прямой. Люди Фарамира остались сторожить челны, перегнав их
от греха на правый, роханский, берег, а они – трое – спустя день
пути увидали перед собою зубчатую черно-зеленую стену из
темнолесских елей.
Лес этот совершенно не походил на заполненные солнцем и жизнью
дубравы Итилиена: полное отсутствие подроста и кустарника делало
его похожим на необозримую колоннаду циклопического храма. Под
сводами царила глухая тишина – толстенный ковер из ядовито-зеленого
мха, испещренный кое-где мелкими белесыми цветами, смахивающими на
картофельные проростки, полностью скрадывал звуки. Безмолвие и
прозрачный зеленоватый сумрак создавали полную иллюзию подводного
мира, которую еще усиливали «водоросли» – неопрятные седеющие
бороды лишайника, свисающего с еловых ветвей; ни солнечного лучика,
ни дуновения ветерка – Халаддин физически ощущал, как давит ему на
грудь многометровая толща воды. Деревья были огромны; истинный
размер их становился понятен лишь по упавшим стволам – перебраться
через них было невозможно, а обходить – футов по сто – сто
пятьдесят в каждую сторону, так что попадавшиеся кое-где участки
бурелома были совершенно непроходимы, их приходилось огибать
стороною. К тому же внутренность этих колод была источена в кружево
исполинскими – в ладонь величиной – муравьями, которые яростно
атаковали всякого, кто имел неосторожность прикоснуться к стене их
жилища. Дважды натыкались они и на человеческие скелеты, довольно
свежие: над ними бесшумно роились изящные угольно-черные бабочки –
и это было до того страшно, что даже навидавшийся всякого орокуэн
тихо осенял себя знаком Единого.