Сергей заметил, что звери не кинулись скопом на мясо, а
соблюдали очередь. Первыми выбрали себе куски «охотники», за ними
осторожно забрали свою долю добычи остальные. Ни склок, ни даже
ворчания.
«Люди бы себя так вели». – Усмехнулся про себя Сергей.
Пока все были отвлечены, Вела подкинула дерева в огонь и
положила на расстеленную шкуру довольно большой пучок каких-то
трав. Сергей не заметил, когда она успела их набрать. Болон принёс
мясо поближе к огню и остался помочь порезать его на куски. Колон
посмотрел на них – ему места явно не хватало. Он уселся на шкуру
рядом с Сергеем:
- Хорошая добыча. Таких крупных давно не видел. Ты ведь ещё не
пробовал мясо на углях?
- Пробовал, но других зверей. Там, на другой земле.
- У богов?
- Да каких богов? Нет там никаких богов. Там тоже люди… живут,
влюбляются, заводят детей, ссорятся, мирятся. Всё как здесь. Честно
говоря, мы так похожи, что аж удивительно. Мы думали, что здесь, на
вашей земле, возможно будет жизнь. Очень надеялись, что будут …
какие-то люди. Но даже представить себе не могли, что вы окажитесь
такими же точно, как и мы. Собственно, пока из всех людей Земли
только я об этом знаю.
- Ты говоришь всё время, «та земля… на этой земле». А что, их
много?
- На небе звёзды видел? Так вот. Каждая из них, как ваше солнце.
И вокруг него часто есть другие земли. Так что их очень много. Но
большинство из них – мёртвые. На них нет жизни. Жизнь редко
встречается. Ваша планета первая живая, которую мы нашли. Хотя мы
ищем уже очень давно.
- Да… ты говоришь странные вещи. А зачем вы искали нашу землю?
Вам не хватает своей?
- Нет. Нам не хватает друзей. Ну, вот люди живут в селениях
почему? Ведь земли вокруг много? В гости ходите… Мы тоже искали, к
кому бы сходить в гости. Поговорить о том, как вы живёте,
рассказать, как мы живём. Ну как соседи рядом живут…
Колон помолчал, глядя куда-то в пустоту и неожиданно
спросил:
- Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе, как мы жили раньше?
- Расскажи, я уже давно жду, – проговорил Сергей, устраиваясь
поудобнее.
Колон неторопливо развязал мешок с тунаром, достал инструмент,
подержал его в руках, задумчиво провёл рукой по струнам – их было
девять. Улыбка продолжала привычно освещать его обветренное,
загорелое, но ещё совсем молодое лицо. Левая рука неспешным
движением накачивала мех, и с каждым движением менялось выражение
глаз – они становились глубокими, грустными. Постепенно исчезла
улыбка. Где-то в середине этого загадочного перехода, еще будто
находясь между сном и явью, он произнёс, обращаясь куда-то в
пространство: