– ...не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Яко
твоё есть царство, и сила, и слава во веки. Аминь.
– О-омин! – нестройно завершили бусурмане свою ложную
мольбу.
И словно стон пронёсся над склонёнными людьми, полувскрик,
полувыдох, словно сама пустыня вздохнула, и заплакали хищные дэвы и
джинны, удаляясь в страхе от мест, где справедливо почитали себя
владыками. Жаркий воздух сгустился, искрясь слюдяными блёстками,
взвихрился бегучими смерчиками песок, и из пустого места ступила
встречь молящимся человеческая фигура, дрожащая и прозрачная, как
полуденный мираж. Видение сделало шаг, наливаясь плотью, и Семён
воочию увидел перед собой аллахова угодника. Седой старичок,
нездешне, до невозможности знакомый: в лаптях, пестрядинных портах
и драном армячишке стоял под аравийским небом, держа в руках две
бадейки, полных чистой, студёной колодезной воды. И ангел смерти
Азраил шатнулся прочь, отогнанный волшебным водоношею.
– Пейте, добрые люди, – сказал старик, ставя вёдра перед
Мусою.
Муся, не глядя, протянул назад руку, щёлкнул пальцами.
Немедленно явились бурдюки, с широко развёрнутым горлом, чтобы
капля драгоценной влаги не пропала. Воду мигом перелили, опорожнив
диковинную для восточного человека посудину. Тонко дзенькнули
серебряные монеты, упав на деревянное дно.
– Хвала Аллаху, – перехваченным голосом выговорил Муса.
И только тогда помрачённый Семёнов разум осознал, что ДарьЯ-бабА
произнёс свои слова по-русски, а сейчас, прямо сию минуту, водяной
старик заберёт вёдра и исчезнет навсегда, оставив Семёна здесь, в
неисповедимой дали от родных мест.
– Батюшка! – выкрикнул Семён, приподымаясь, – милостивец родной
– не оставь!
Старик вздрогнул, шагнул вперёд, вглядываясь в Семёново дочерна
загорелое лицо, не узнавая русского человека под арабским
иглем.
– Свой я, православный, тульский! – рыдал Семён.
Караванщики застыли, не понимая чужой речи, но видя несомненное
и страшное богохульство в том, что раб и чужеплеменник осмелился
дерзновенно нарушить обычай и обратиться к святому отшельнику с
безумными и непотребными речами.
Старик подошёл к Семёну, положил прохладную ладонь ему на лоб,
потом оглянулся назад, на что-то видимое лишь его взору.
– Успокойся, – сказал он, – сегодня уж поздно, а завтра, за час
до заката я приду, принесу им водички и заберу тебя отсюда.
Жди.