Батюшка Игнат Савельич, крутёнок был, семью держал в кулаке,
гулянки возбранял, а сыновей женил рано, чтобы не избаловались.
Вечерами собирал домочадцев у света, читал вслух из божественного,
Четьи-Минеи, а то душеспасительную книгу Домострой. Грамоте старик
Игнат знал изрядно, книги имел, и в зимней праздности учил детей
азбуке.
Семья была большая, и Сёмка в ней младшенький – материн любимец.
А как средний брат Ондрюха на Дон бежал казаковать, бросив
отцовский дом и жену с детьми, так мать и вовсе к Сёмке прикипела.
Сёмке то и любо, век бы так жил.
И тут на самый Новый год, на Симеона Столпника – Сёмка ещё в
именинниках ходил – отец сказал:
– Ну, Сёма, ты теперь большой, девять лет сравнялось, пора тебя
женить.
Сёмка сначала не поверил: думал шутит отец. А ночью услыхал, как
мать плачет, и понял, что правда – быть к Покрову свадьбе. Поначалу
так и лестно показалось – взрослый мужик, жениться собрался, а
потом на улице встретили его смешки да хахоньки охальные, так и
загрустил женишок. Подошёл к отцу:
– Тятя, ну её к бесу, свадьбу. Неохота мне.
Отец только цыкнул в ответ:
– Молчи, дурошлёп, коли не понимаешь.
А утром разбудил ранёхонько и, усадивши на телегу, повёз в
Бородино, в церковь, договариваться о венчании. Так и там Сёмке
весь сговор пришлось под окном просидеть, покуда отец с попом
беседовали. Поп Никанор поначалу о венчании и слышать не хотел, на
отца чуть не криком закричал, стращая мамоною. Сёмка уж занадеялся,
что батюшка отцовы планы порушит.
– Какой тебе работницы взыскалось, Игнат? Ты об этом кому
другому ври, а мне не смей. Покаялся бы!.. По всей волости о тебе
слух идёт. Не для работницы младеня женишь, а для блуда своего
бесовского!
– Ты бы, батюшка, не того... – угрюмо попросил отец. – Я хочу по
закону, по божески. А коли нет твоего благословения, так мне ладно
и одним весельем. У меня уже всё сговорено. Ты сам посуди, много ли
народу у тебя венчается? Кто на хохляцкий манер свадьбы крутит, а
кто и по-донски – на площади объявляется, вкруг вербного куста
ходит.
– Экой ты скорый, Игнат, в чужом очесе сучец искать, – увещевал
священник, – допрежь из своего ока бревно вынь. В Малороссии, под
ляхами живучи, православному священству большой перевод вышел, а на
Дону попа и вовсе не сыскать и строение церковное ставить нельзя,
страха ради татарского. Где ж им свадьбы путём играть? Вот и
обходятся как умеют. По нужде и закону применение бывает. О том чти
у апостола Павла.