В любом случае, главным в романе является итог, к которому
вместе пришли автор и его герой.
И укорял народ Моисея и говорил: дайте нам воды пить. И
сказал им Моисей: что вы укоряете меня? что искушаете
Господа?
Исход, гл. 17, стих 2.
И возгласят обитатели огня к обитателям рая: Пролейте на нас
воду или то, чем наделил вас Аллах! Они скажут: Аллах запретил и то
и другое для неверных.
Коран, сура 7: Преграды, аят 48.
Пророк Магомет словом своим освободил находящихся в дальней
дороге от особой пятничной молитвы. И всё же, едва наступил урочный
час, Муса знаком остановил караван и, расстелив коврик, опустился
на него, обратившись лицом в сторону святого города Мякки. Милостив
Аллах и воистину даёт тем, кто просит.
Семён отошел в сторону, чтобы лежащие на песке верблюды
прикрывали его от творящих молитву бусурман. Прости господи, что за
народ негодящий!.. Сейчас бы идти и идти, пока жара спала, а тьмы
ещё нет, а они намаз творят. Только выручит ли молитвенное стояние
посреди страшной пустыни Руб-эль-Хали? Тут вернее самому не
плошать. Боже правый, боже крепкий, боже сильный, помилуй мя.
Пятый день малый обоз ыспаганского купца Мусы пробирается
сыпучими песками. Хоженные тропы лежат далеко на юге, но там сейчас
пути нет: оманский владыка повздорил с турецким султаном, самого
себя султаном нарёк и загородил караванные ходы, мня задушить всю
индийскую торговлю. Теперь мимо нагорья, где и воду в пересохших
вади можно сыскать, где растёт верблюжье лакомство: зелёная хада –
не пройдёшь. Хороши оманские финики, да и колья у султана остры.
Только попадись торговый человек на юг от Маската – как раз
угадаешь в зиндан, а там и на кол – услаждать последним стоном
нежные ушки султанских жён.
Султану турецкому да султану делийскому от тех прегордых
оманских мнений ни жарко, ни холодно – индийская торговлишка уж сто
лет как морем идёт и всё больше португальским да аглицким торговцам
попадает, а вот купцам хорасанским да ыспаганским, что по всему
мусульманскому миру караваны водят, вящая погибель наступила. Не
пройти в Йемен, не продать белых ослов и дорогих беговых верблюдов,
не вынести на базар тюки с цветными иракскими муслинами и
прозрачной кисеёй, не переслать тяжёлого груза красной меди и
оловянных слитков, не протащить, спрятав на груди, мешочка с
розовым бахрейнским жемчугом. И назад не провезти ни ладана, ни
благоуханной мирры, ни ароматного кофе, выращенного на горных
терассах, ни лучшего в мире арабского золота, ни тиснёных кож, ни
кривых садрий с роговыми рукоятями и палевым узором закалки, что
струится вдоль лезвия. А не станет торговли – не будет и барыша.
Как с этим торговцу смириться?