Помимо огромного кузнеца у кровати Данмара теперь еще
периодически стал появляться представительного вида седобородый
дедок. Судя по всему, это и был тот самый целитель, услуги которого
обсуждали родители ребенка, и ради которого, судя по всему, Ирида
покинула этот дом.
Лекарь посещал тело мальчика с душой чужака дважды в день.
Ранним утром, когда я только разлеплял глаза, и вечером, когда
солнце окрашивало небосвод в багряные тона. Старик подолгу стоял
над кроватью, не пытаясь даже сесть. Он вообще старался лишний раз
не касаться ничего в комнате, словно брезговал тут находиться,
однако работу свою делал исправно.
Сам процесс лечения, кстати, выглядел весьма необычно – дед
затыкал за расшитый золотом пояс свою длинную седую бороду, а потом
клал руки на голову мальчика. В этот момент я начинал чувствовать
исходящее от его ладоней тепло и какое-то легкое покалывание,
словно от тысяч маленьких иголочек. Вот, собственно, и все, что он
делал.
Не знаю, что именно крылось за этими манипуляциями целителя, но
тело Данмара в самом деле стремительно пошло на поправку. Буквально
на третий день этих странных процедур я уже смог спокойно садиться
в кровати, а еще спустя некоторое время даже рискнул пройтись вдоль
комнаты, держась за стену. Конечно, после этого у меня тут же
закружилась голова и задрожали ноги, но в целом, улучшения были
заметны невооруженным взглядом. Ведь совсем недавно я глаза едва
мог открыть.
Лекарь приходил еще много раз, пока я наконец не оказался
способен уверенно держать тело в вертикальном положении и не
заваливаться в разные стороны. Только после этого он покинул нас,
сказав Эпимосу что-то без сомнения назидательное, и я остался с
отцом мальчика один на один.
Впервые за много дней кузнец подошел к сыну и, усевшись напротив
на опасно скрипнувшую лавку, о чем-то спросил его... меня…
Мне не оставалось ничего, кроме как невразумительно что-то
промычать, демонстрируя полное непонимание. Похоже, мне еще долго
придется изображать абсолютную потерю памяти, надеясь, что ни у
кого это не вызовет сильных подозрений…
Увидев мою реакцию, кузнец что-то рыкнул, а потом обхватил
мальчишку за плечи и опустился перед ним на колени. Терпеть это
прикосновение мне было просто неприятно, ведь за время, проведенное
в аду, у меня просто в подкорку въелось, что трогать меня могут
только с одной целью. Покалечить, причинить боль, отправить на
новый круг пыток… Но за счет того, что тело мальчишки было слишком
слабо, а связь с моим духом, по-видимому, еще достаточно не
окрепла, то вырваться я не имел никакой возможности. Так что мне
пришлось просто изобразить на лице испуг. Ведь это должна быть
вполне естественная реакция ребенка на такие резкие действия от
родителя.