Солнечные пятна - страница 5

Однажды, еще до моего рождения, мама выиграла в мгновенную лотерею шикарную книгу со сказками братьев Гримм, и до пяти лет брат каждый вечер читал для меня волшебные истории, которые я завороженно слушала.Я любила сказку про Золушку. Любила довольно долго. У меня с ней много общего — та же нищета и полное отсутствие перспектив, та же грязь, с которой приходится нещадно бороться с помощью веника и швабры, тот же навык из ничего приготовить обед, чтобы не упасть в голодный обморок, то же странное и неуместное витание в облаках.Однако лет в тринадцать вдруг закралось подозрение, что в этой сказке есть подвох — в реальности принц никогда бы не обратил внимание на Золушку. Какой бы красивой она ни была. Ну, если, конечно, этот принц в ладах с головой.В мире все справедливо — деньги тянутся к деньгам, красота — к красоте, удача — к удаче.Примерно через год после того, как Ви спасла меня от страшной участи превратиться в сосульку, что постигла и моего папашу, с ней произошла разительная перемена — она перестала сочувствовать эмарям и густо краситься, вернула волосам натуральный оттенок и раскрутила тетю Анжелу на покупку новых стильных шмоток.Она день и ночь вздыхала, на глазах худела и бледнела, и каждый вечер, чем бы мы ни занимались, ровно в 22:00 включала телик, где по областному каналу шла молодежная музыкальная программа.Ви подпирала ладонью щеку, прилипала к экрану и выпадала из мира на целый час.И весь этот час, в перерывах между клипами, на экране напропалую звездил VJ Че.Этого парня знала в лицо каждая собака в нашей и соседних областях, и даже не хватающие звезд с неба девочки из моей школы были поголовно в него влюблены.Еще Че вел официальные молодежные мероприятия и летние опен-эйры, что изредка проходили в окрестностях города, писал статейки про неформалов для местных газет, но самым удивительным было то, что на тот момент он являлся учеником десятого класса гимназии, где училась Ви.И ее тоже угораздило в него влюбиться.— Ты испортилась, от тебя начинает вонять! — Тормошила я Ви, когда она впадала в глубокую хандру. — Поднимай задницу, давай на набережную сходим…Но Ви не шла — и это была самая тухлая зима в моей жизни.На школьном вечере, устроенном по поводу восьмого марта, Че наконец подкатил к моей подруге, и случилась большая любовь. Моя теория сработала: их просто не могло не притянуть друг к другу.Без шуток. На этих двоих было больно смотреть — больно от зависти и восхищения. Я даже не пыталась ревновать и, когда Ви уходила с ним гулять, смиренно поднималась к себе и забывалась сном под побитым молью шерстяным одеялом.Слишком уж высоко они летали: букеты из сто одной розы, поцелуи у подъезда, романтические вечера на холме за городом, горящие глаза и пылающие щеки — все это было настолько из другой, чужой и красивой жизни, что даже не трогало.А сейчас Ви, задержав дыхание, рисует на моих зеленых, как у кошки, глазах идеальные стрелки — в последний вечер пребывания подруги в городе мне все же предстоит попытаться взлететь до ее уровня и не грохнуться с позором вниз.— Вау! — выдыхает она и закрывает тюбик с подводкой. — Я бы умерла за такую внешность!Этот комплимент в ее исполнении я слышала миллион раз и теперь изо всех сил сдерживаю слезы, чтобы не испортить макияж — вряд ли я услышу подобное от кого-то еще. От нее — уж точно сто лет не услышу.— Не прибедняйся! — бурчу смущенно, встаю с дивана и поправляю ворот изумрудно-зеленого свитера, пахнущего Викиным парфюмом. — Слушай, зачем ты позвала меня на свое свидание? Я нужна вам там, как рыбе зонтик!— Нужна-нужна, Солнышко! — широко и странно улыбается Ви. — Будешь прикрывать!***Ну, конечно же, Ви тащит меня на излюбленное место тусовки всей здешней молодежи, гордо именуемое Кошатником. Кошатник расположен за Октябрьской площадью — главной площадью города — и представляет собой смотровую площадку на возвышении, отгороженную от края черным каменным ограждением. Это ограждение здесь служит длинной импровизированной столешницей, вдоль которой то тут, то там стоят небольшие группы молодежи, пьют пиво или что покрепче, курят, обнимаются, шумят и хохочут. К тому же с Кошатника открывается отличный вид на бюсты видных деятелей прошлого, установленные внизу, заросший кустами лягушатник речки, давшей название нашему городу, и другой берег, застроенный новыми микрорайонами.Несмотря на ползущие вдалеке машины, уши закладывает странная тишина — сейчас то особенное время суток, когда мир под рыжим, полинявшим по краям вечерним небом похож на сказку. И я вижу темный, четко прорисованный силуэт Че — облокотившись на ограждение, парень моей подруги задумчиво рассматривает дальние дали.Пытаюсь проследить за его взглядом, но отвлекаюсь — под ногами начинаются ступени, преодолев которые, мы подходим ближе.Че обнимает Вику, целую вечность прижимает к себе, целует в макушку.Она отстраняется. Он достает из рюкзака пиво, и Ви забирает бутылку. Спохватываюсь, краснею и отступаю назад — я никогда раньше так не пялилась на этих двоих. Я старалась вообще на них не смотреть.Кто-то трогает меня за плечо. Резко поднимаю голову и вижу идеально правильное лицо, профессионально-широкую улыбку и отражение закатного неба в зеленых глазах, на которые падает русая челка.— Ты Таня, да? — усмехается Че, и я киваю. — Прикольно! Держи.Он сует мне в руку пиво и, снова загадочно усмехнувшись, возвращается к Ви.А сегодня душно… До дурноты.Прислонившись спиной к черному мрамору, отпиваю пиво, коротаю вечер, вполуха слушая шутки незнакомых ребят, столпившихся неподалеку. Иногда я наблюдаю за Ви — она напряжена до предела, но на парня ее смотреть больше не рискую, замечаю лишь, как забитая татуировкой рука слетает с плеча Ви, когда та резко им поводит.Становится прохладно, начинают донимать комары. Ви звонко ставит на асфальт пустую бутылку, что-то говорит Че и подходит ко мне:— Солнышко, пойдем, носик попудрим.Нетвердыми ногами мы спускаемся по узкой лесенке вниз, проходим мимо танков и пушек, установленных за площадью в качестве памятников Великой Отечественной, и Ви вдруг объявляет:— Сегодня я его брошу!— Чего?!! — Я спотыкаюсь о бордюр, но Ви вовремя подхватывает мой локоть.— Я его брошу, — быстро шепчет она, и я только сейчас замечаю ее покрасневшие опухшие глаза и проступившую бледность — похоже, она всю ночь плакала. — Тань, я не выдержу, если он завтра придет меня провожать, я просто не смогу сесть в поезд… Я не хочу, чтобы он меня ждал, пусть лучше ненавидит, но идет по жизни дальше!.. И я пойду…Порыв сырого ветра с реки тревожит кроны деревьев, и листья возмущенно шипят.— Бред какой-то… Ты напилась. — Высвобождаю локоть и пытаюсь идти в другую сторону. — Оставайтесь. Мне домой надо…Но Ви снова тянет меня за рукав, умоляя:— Тань, не уходи, без тебя я не справлюсь!А мне вдруг становится нечем дышать от осознания, что завтра, как только ее поезд тронется и покатится прочь из этого города, Ви перелистнет последнюю страницу нашей истории, закроет и выбросит книгу. Она стремится закрыть эту книгу… Даже несмотря на то что оставит разрушенным не один мир.— Пошла ты, Ви! — выплевываю я. — Я в этом не участвую. И, кстати, меня завтра тоже можешь не ждать!Я почти бегу к остановке — нужно успеть на трамвай, чтобы закатить дома скандал матери. А ведь действительно — давно я не закатывала матери скандалов!***