– Мне нельзя! Нельзя возвращаться!
Умру в Афинах, погибну!
Помехи поглотили звук, и горошина
опять замолчала.
«Не очень-то я к себе милостив», –
устало подумал Кадмил.
Спать расхотелось совершенно.
Эфес. Седьмой день месяца
таргелиона, четыре часа после заката. Ночь всё темнее.
– О Феб-заступник! – прошептал
Акрион с восторгом. – Получилось! Ты видишь? Мне всё удалось!
Феб не откликнулся. Оттого ли, что
Акрион взывал к нему из недр чужеземного храма; оттого ли, что
Аполлон и так знал обо всём, что происходило с героем, и не
нуждался в его похвальбе; а может, оттого, что бог, как всегда, не
снисходил до пустых разговоров со смертными. Так или иначе, шёпоту
Акриона ответило только скудное эхо. Отпрыгнуло от каменных стен,
скользнуло по глади бассейна и растаяло в сумраке, который едва
могли побороть маленькие, расставленные на полу лампы.
Сбросив обрывки верёвок, Акрион
вскочил с массивной каменной плиты. Чуть не наступил на нож,
который Фимения оставила валяться на полу, рядом с жертвенной
курильницей. Акрион был один в большом тёмном зале, если не считать
статуи перед алтарём. Богиня была совсем не похожа на Артемиду,
знакомую по афинским изваяниям. Та, эллинская Артемида изображалась
вечно юной, беспечной охотницей с неизменным луком в руках и
колчаном стрел за плечами. Лидийская же статуя походила на
причудливый, изукрашенный резьбой кокон, из верхней части которого
выглядывала женская голова, а чуть ниже тянулись в требовательном
жесте руки. Кокон покрывали наросты странного, отталкивающего вида,
похожие не то на женские груди, не то на округлые паучьи тела. В
ненадёжном свете ламп казалось, что наросты эти шевелятся.
Перед лицом богини Акрион вдруг
остро и неуютно почувствовал свою наготу. Одежда, слава Фебу,
лежала тут же, у подножия алтаря – непривычные, душные лидийские
тряпки. Но как же хорошо было снова их надеть!
Облачившись в штаны и нелепую
куртку, жавшую подмышками, он спрятал за пазухой Око Аполлона.
Кадмил не обманул, когда говорил, что никто не обратит внимания на
амулет: Гигес не удостоил и взглядом золотое украшение. Акрион
благоговейно коснулся Ока через плотную ткань. Всё в порядке; пока
всё в порядке. Неужели сейчас он сможет поговорить с сестрой? И как
им удастся ускользнуть из храма вдвоём – потом, когда он убедит
Фимению вернуться в Афины?