«Вот, Феб, – подумал он. – Ты
повелел, и я сделал, что должно. Не знаю, как выйдет дальше, но я
здесь. Мы здесь. И спасибо…»
Фимения вдруг бросилась на шею,
обняла так, что потемнело в глазах, и расплакалась.
– Ты же… – бормотала она. – Я ведь…
Не чаяла, не ждала уж… А ты приехал, из-за моря приехал… Ох,
братец! Ну зачем!.. Ох… А я так рада теперь, так рада!.. Ай, чудо,
чудо, Аполлон великий…
«И спасибо, что не дал умереть», –
додумал Акрион. Осторожно увлекая с собой Фимению, он сел на
топчан. Стал гладить сестру по волосам, шептать всякое
утешительное. Помогло: вскоре она затихла, только содрогалась всем
телом и всхлипывала.
Наконец, наплакавшись, отстранилась.
Смущённо, по-девичьи беззвучно высморкалась в какую-то тряпицу.
– Ты, наверное, голодный, – сказала
она в нос. – На, у меня тут осталось…
На свет появился початый кусок сыра
и кувшинчик вина, уже разбавленного. Акрион надкусил сладкий, с
фруктовым привкусом сыр и вдруг понял, как зверски хочет есть.
Фимения смотрела на него большущими
глазами – точь-в-точь как у матери. Она вообще очень походила на
мать: длинная шея, тонкогубый гордый рот. Строгая, классическая
красота, будто по «Канону» Поликлета.
– Что с тобой случилось? – спросил
он, проглотив последний, наспех прожёванный кусок. – В Афинах все
думают, что ты мертва. Расскажешь?
– А разве не помнишь? – она
подтянула ноги на топчан, укрыла босые ступни покрывалом. – Ты же
был там, когда я… Когда это произошло.
Акрион осторожно поставил кувшин на
пол рядом с топчаном.
– Я память потерял, – признался он.
– Меня с малых лет взяли на воспитание в другую семью. Почему-то.
Что было до этого – как отрезало. Говорят, из-за магии. Сейчас,
правда, помаленьку начал вспоминать – отца, вас с матерью. Вот,
песенку нашу удалось… Но многое напрочь забыл.
Лампа затрещала, с фитиля брызнули
крохотные огненные капли.
– Какая странная история, – покачала
головой Фимения. – Удивительная и странная.
– Не веришь? – насторожился
Акрион.
– Верю, – твёрдо сказала Фимения. –
Потому что со мной вышла история еще удивительнее.
– Что же стряслось?
Фимения закрыла глаза ладонью.
– Так ты не помнишь… – невнятно
пробормотала она.
И принялась рассказывать – то глядя
прямо на Акриона, то переводя взгляд на лампу, то устремляя глаза в
низкий каменный потолок, будто там были высечены нужные слова.
Часто она повторяла неосознанный жест: обхватывала себя руками,
ладони ложились крест-накрест на плечи, нервно сжимались пальцы. В
такие моменты Акрион словно обретал волшебное зрение и видел –
сквозь года, сквозь время – маленькую девочку, которая играла с ним
в саду на Царском холме.