Огоньки ламп согласно поклонились,
послушные дуновению сквозняка. Стукнул засов на невидимой двери.
Фимения появилась из темноты – беззвучная фигура, закутанная в
жреческое одеяние.
– Пойдём, – сказала она. – Ох, я так
тебя рада видеть! Но это правда ты? Та песенка, что мы пели
детьми…
– Правда! – кивнул Акрион. Фимения
заломила руки – из широких рукавов вынырнули запястья:
– Что за чудо! Дивное чудо! Аполлон,
храни нас! Сейчас, погоди, я только погашу лампы.
Сестра была высокой, почти с него
ростом. Акрион глядел, как она, легко склоняясь над лампами,
задувает огоньки. Последнюю лампу Фимения подняла с пола – пламя
отразилось в глазах двумя жёлтыми хвостатыми искрами.
– Всё, – шепнула она. – Иди за
мной.
Держа лампу в протянутой руке, так,
чтобы освещала путь Акриону, Фимения обошла алтарь и застывшую в
ожидании кровавых даров Артемиду. Огладила стену, нащупала выступ,
надавила. Каменная плита беззвучно ушла внутрь, открывая потайной
ход. Фимения ступила в чернильный мрак, и Акрион последовал за
ней.
Они оказались внутри коридора с
неровными, грубо вырубленными в скальном массиве стенами. Фимения
шагала уверенно и быстро, и стоило труда поспевать за нею. Вскоре
коридор привёл их в тупик: путь преграждала небрежно отёсанная
плита. Фимения потянулась вверх, навалилась телом. Щёлкнул металл.
Плита поползла вниз. За ней оказалась небольшая келья.
– Вот, – внезапно дрогнувшим голосом
проговорила Фимения, – здесь я… Здесь живу.
Келья была невелика: три на четыре
шага. Едва ли не половину места занимал топчан, застеленный
цветным, богато вышитым покрывалом. Напротив стояла статуя Аполлона
– старинное, богато украшенное изваяние-курос. Весь покрытый
слоновой костью, Феб прижимал стиснутые кулаки к бедрам, левая нога
была выставлена вперёд правой, словно бог вечно собирался сделать
шаг и вечно медлил. Изящно заплетённые волосы тускло отсвечивали
литым золотом, на лице играла безразличная улыбка.
У ног статуи тлел жертвенный огонь в
курильнице и стояла лампа – она-то, единственная, и освещала келью.
Несмотря на открытый огонь и тесноту, воздух был свежим: должно
быть, строители позаботились о вентиляции.
Фимения, как вошла, тотчас же
обернулась к куросу и замерла, простирая руки и шепча
благодарственную молитву. Акрион потоптался на пороге. Подумав,
встал рядом с сестрой. Заглянул в глаза бога, искрящиеся, сделанные
из прозрачных камней.