Не слушая пролога, Акрион поправлял маску, которая упорно
съезжала таким образом, что глазные прорези оказывались на уровне
носа, и заодно проговаривал про себя первые строфы заученной роли.
«О Кадма внуки, юные фивяне! Зачем сидите здесь у алтарей...» А,
нет, не так: «О деда Кадма юные потомки! Зачем сидите здесь у
алтарей...» Да! Вечная беда, первую строчку вру. Деда Кадма, деда
Кадма. Смешно получается. «О деда Кадма юные потомки! Зачем сидите
здесь у алтарей, в то время как весь город фимиамом наполнен, и
моленьями, и стоном?» Всё, главное – первая строчка, дальше само
пойдёт.
Пролог тем временем продолжал вещать и закругляться, кажется, не
собирался.
«Ну, долго он ещё?» – недовольно подумал Акрион. Маску, наконец,
удалось пристроить на положенное место, и он смог разглядеть, что
творится вокруг.
Вокруг творилось что-то не то. Публика уже не сидела тихо: театр
в самом деле полнился моленьями и стоном, как Фивы в Софокловой
трагедии. Зрительская толпа волновалась, будто штормовое море. Одни
стояли, запрокинув лицо к небу, и взывали к богам. Другие,
схватившись за голову, смотрели перед собой выкаченными испуганными
глазами. Кто-то плакал, скрючившись на скамье, не стесняясь
соседей, и соседи плакали вместе с ним. Кто-то бил себя в грудь,
гневно скалился, роптал, то ли суля месть, то ли требуя ответа.
И только тогда Акрион, наконец, понял, что актёр-пролог говорит
не о представлении.
И что никакой это не пролог, а городской глашатай.
В чёрном траурном гиматии.
– ...Ступайте на площадь, добрые люди! – кричал, перекрывая
гудение толпы, глашатай. – Ступайте на агору и услышьте, что скажет
Семела, несчастная царица. От неё одной узнаем всю правду. Беда,
горе! Какое же великое горе постигло Элладу. Как теперь будем жить?
Кто будет править так же справедливо, так же милосердно? Осиротел
наш бедный народ. Нет больше за нами отчего присмотра. Нет владыки.
Слушайте, Афины: царь Ликандр мёртв!
Акрион замер, как изваяние – на котурнах, в маске и долгополой
одежде.
Царь мёртв...
Это не может быть совпадением. Не бывает таких диких,
безобразных, страшных совпадений. Неужели все, что было ночью,
случилось наяву, по правде? Но как?! Выходит, тот, в нелепом платье
– действительно Кадмил, вестник богов? А он, Акрион – убийца?! И...
царский сын? Но это невозможно, он всю жизнь, сколько себя помнит,
жил с отцом и матерью. С Киликием из Аргоса и его женой Федрой.