Пироги тут всегда были отличные, даром, что рыба — еда для
простонародья. Ничего, и благородные не брезговали. И…
— Чистильщики. — негромко сказала Мара.
Эрик отставил кружку. Глаза бы на них не глядели.
В дверь зашел мужчина, лет тридцати, высокий, темноволосый и
сероглазый, с узким породистым лицом, хоть и подпорченным загаром.
Перстня магистра он не носил. Зато на зеленом плаще переливалась
разноцветными бликами застежка в виде четырех языков пламени.
Говорили, такой сплав можно получить лишь плетением, секрет
которого знали только чистильщики. По таким застежкам их и
узнавали.
Мужчина, повертев головой, пристально уставился на компанию,
сидевшую за столом у двери, поближе к свету и свежему воздуху.
Бормоча извинения, мужики подхватили еду и кружки, исчезли, будто
ветром сдуло.
Следом за первым в дверь шагнула девушка, на вид немного старше
Эрика. Рыжие кудри засветились на солнце золотым ореолом и погасли
в полумраке трактира. Девушка устроилась на лавке с ногами,
прислонилась к стене, закрыв глаза и, казалось, потеряла интерес ко
всему вокруг. Перстня на ее пальцах тоже не было. Третьим оказался
смуглый мужчина лет тридцати пяти — Эрик подумал, что все виденные
им чистильщики были намного моложе. Потом накинул еще лет пять,
разглядев серебряные пряди во вьющихся мелким бесом волосах и
бороде. Одаренные не носили бороды, оставляя растительность на лице
уделом пустых. Но многие чистильщики словно демонстративно
пренебрегали приличиями. Вот как этот, например.
Чистильщик оглядел трактир, прежде чем сесть. Глаза у него были
черные, жуткие, так что невольно вспоминались деревенские байки про
дурной взгляд. И тоже без перстня. Словно специально показывают,
что принадлежность к одаренным им не важна. Вот знак ордена —
другое дело.
Эрик снова посмотрел на дверь, ожидая четвертого, но больше
никто не появился. Странно.
— Давно их не было, — негромко произнесла Мара, пристально
разглядывая мужчин.
Эрик мысленно поморщился, проследив ее взгляд. Впрочем, будь на
их месте кто другой, он не обратил бы внимания: смотреть — не
трогать. Но пялиться на чистильщиков… Когда-то такой же отряд
проходил через его родную деревню. Отец припоминал это матери все
те годы, что Эрик жил в его доме. А самому ему не говорил об этом
только ленивый — кличку «ублюдок» он выучил раньше чем имя, а
драться пришлось научиться едва ли не до того.