— Прикажи пока сообразить мне
помывку, — распорядился я, не спеша приступать к делам. — А пока я
запишу, что случилось и сколько чудовищ мы с Ченгером перебили. Ты
же грамотен, Сымон?
— Да, ваша милость, я же староста, —
кивнул он, подрываясь на ноги.
— Да ты не спеши так, выпьем спокойно
по кружке, — усмехнулся я. — Так вот, запишу, сколько было этих
уродов, потом ты прочтешь и заверишь, что я не соврал. А то сдается
мне, большинство чудовищ нам никаких следов не оставило. Но с
бумагой, да еще заверенной тобой как старостой, да частью
привезенных голов, орден поверит нам больше. Понятно?
Сымон не был дураком, и выгоду свою
понял моментально. И то верно — сожгли мы тварей порядочно, а ведь
за каждую деньги должны быть выплачены.
— Конечно, я все подпишу, — закивал
он.
— Ну вот и хорошо, — улыбнулся я,
делая глоток. — Итак, сколько ты насчитал чудовищ?
Он мгновенно смекнул, к чему я
клоню.
— Три десятка, ваша милость.
— Так и запишем, Сымон, так и
запишем.
Здание купальни было единственным,
что топилось нормально, без копоти. А все потому, что она формально
принадлежала мне.
В каждой деревне должен быть дом для
барона, на случай его приезда. А что тут спать нельзя — уже другой
вопрос. Черная была слишком маленьким поселением, чтобы даже одно
жилое строение простаивало, а потому в доме жил староста, готовый
по свистку освободить помещение, а купальня при нем числилась за
бароном.
Когда я заглянул внутрь, меня
встретило приятное влажное тепло бани. Светильник был один и тоже
нетипичный для деревни — настоящая свеча. И именно благодаря ей я
сразу же заметил девушку в тонкой, почти прозрачной тканой рубахе
до середины бедер.
Подобное одеяние подчеркивало
достоинства приставленной ко мне помощницы, и вместе с тем
недвусмысленно намекало, как мне на самом деле следует
распорядиться миловидной служанкой. А уж буду я после этого отмытым
— вопрос другой.
— Ваша милость, — наклонившись
вперед, она позволила мне заглянуть за вырез.
Он оказался достаточно глубоким,
чтобы из такого положения я мог оценить небольшую, но приятную
грудь. Что никак не отменяло остальной худобы, хотя тощей девчонку
точно назвать было нельзя.
— Я буду вам помогать, если
позволите, — сообщила она, все еще глядя в пол.
Однако, несмотря на ситуацию, я ясно
видел, что девушка и сама не против лечь под барона. Еще бы, ведь
всем известно, как Кристоф любил простых девушек, а я его сын,
стало быть, распутство у меня в крови. Да и вообще, когда дело
касается аристократа, это даже и не распутство вовсе, а улучшение
породы простолюдинов.