Прежде чем поесть самому, Захаров убедился, чтобы поели его
люди. Он быстро проглотил кусок черного ржаного хлеба и порцию
гречки с замороженной сосиской, которую отогрели горячим чаем. Он
отказался от офицерского пайка и решил питаться тем же, что ели
рядовые. В рацион также входило немного водки, но он настрого
запретил своим бойцам к ней прикасаться. В тылу они могут пить и
кутить сколько душе угодно, но здесь, в походе, они должны быть
трезвыми и сосредоточенными.
После ужина они почистили оружие, смазали его специальной
морозостойкой смазкой и перезарядили магазины. Бойцы болтали,
шутили, наслаждались куревом, скрутив из газет и табака ядрёные
самокрутки.
На шее одного из бойцов блеснуло распятие, тот его тут же
спрятал под куртку. Захаров притворился, что ничего не заметил.
На его глазах погибло слишком много народу, молодых ребят, чтобы
он мог сохранить веру в каких-либо богов. Но, как и его бойцы, он
вырос в крестьянской семье и прекрасно их понимал. Понимал их
простые грубые шутки, грязную ругань, запреты и суеверия и всегда
старался их порадовать. Ещё он закрывал глаза на незначительные
нарушения порядка. Захаров был прагматичным коммунистом. Его
волновало лишь то, чтобы его бойцы продолжали сражаться.
Захаров очнулся от фырканья и топота лошадей. Пока он вместе с
остальными искал оружие, всё вокруг осветилось белым, а затем
тишину разорвали две автоматные очереди.
Захаров выскочил наружу. В карауле стоял Каминский, из ствола
его пулемета тянулась струйка дыма.
— Вон там, — сказал он, указывая направление. — Двое. Вспышка их
ослепила, а я подстрелил.
Пока в небе висела сигнальная вспышка, отряд разбежался по
лагерю и занял оборону. Затем вернулась тьма. Все сидели тихо и
ждали, пока глаза привыкнут к темноте. Ночной лес, казалось, дышал
угрозой, в небе висела пухлая луна. Но ничего не происходило, и
вскоре лошади успокоились.
— Думаю, больше не будет, — произнес Охчен.
Бойцы расслабились. Захаров подошел к Кравченко, который рылся в
куче пепла, оставшейся от упырей.
— Повезло нам, — сказал лейтенант. — Всего двое, и лошади учуяли
их раньше, чем они успели подобраться ближе.
Сержант нахмурился.
— Это-то меня и тревожит.
— Почему?
— Упыри не обладают разумом, товарищ лейтенант, не в нашем
понимании. Но и тупыми их назвать нельзя. Они хитры, как и любые
хищники. Весь день они перекрикивались, общались. Рассказывали друг
другу про нас и другие отряды. Сигнальные ракеты показали им, где
мы находимся.