Кладбище Куренкусаби располагалось в
трех-четырех тё[5] от северных ворот. Красная
краска на воротных столбах выцвела, облупилась, зонтичная балка
просела и пошла трещинами. Время беспощадно, осеннее увядание
коснулось не только деревьев и кустов, но и ворот. Долговязый
стражник с лишаем на щеке мельком глянул в мою грамоту, кивнул с
безразличием:
– Проходите.
Под сандалиями зачавкала первозданная
грязь. Заметив, что Сакаи запыхался, я замедлил шаг. Мы добрались
быстрее, чем я рассчитывал. Время есть, можно и
поговорить.
– В тот вечер вы понимали, где
находитесь? Хотя бы примерно?
Сакаи моргнул и тяжело покачал
головой:
– Нет. Не помню. Портовый квартал
помню. Как ее встретил, помню. Улицу помню смутно. Пожалуй, найду,
если постараюсь...
– А потом?
– Мы куда-то шли. То есть, она шла, а
я – за ней. Она пригласила меня переночевать. Ну, я сразу понял,
что это значит, – Сакаи усмехнулся. – Как шел, куда – не помню.
Потом мы пришли к ее дому. Ну, я тогда думал, что к дому. А
там...
– Погодите-ка! Как же вы через
ворота-то вышли?! Ворота, небось, закрыли? Как вы стражников
уломали? Взятку дали?
– Господин Абэ меня о том же
спрашивал. Не знаю, не помню. Сам дивлюсь. Я и ворот не заметил, не
то что стражников. Денег никому не давал, это точно
помню.
– А сейчас дорогу узнаёте?
– Вы в точности как господин Абэ! – восхитился Сакаи. – В один
голос поете! Сейчас? Да, узнаю̀. Когда с господином Абэ шли, тоже
узнавал, ровно досюда. А вот дальше...
Тут и началось оно, которое дальше.
Дорога, по которой мы брели, и так была не ахти. Но здесь от
нее, словно дочь от матери, уходила и вовсе поганая дорожка, больше
похожая на заросшую, давно не хоженую тропу. Шагов через тридцать
она ныряла под замшелые ворота из грубого камня. Проходя под ними,
я поежился: зябкий холодок коснулся затылка. Порыв ветра? Знак
того, что мы пересекли незримую черту, отделяющую мир живых от мира
мертвых?
Ерунда! Просто старое кладбище. И между прочим, я здесь по
делу.
Под ногами захрустела мелкая галька. Хруст показался неуместно
громким, такая здесь стояла тишина. Родилось, явилось без
спросу:
Холодом веет.
Зачем мы пришли сюда?
Кладбище, осень.
– Куда теперь?
Сакаи остановился в нерешительности.
– Кажется, туда, – без особой уверенности махнул он рукой.
– Ведите, Сакаи-сан.