Зарделась, стараясь не выдавать стеснения. Грегг
не знал о происхождении моего рода. Я никогда не рассказывала ему про имение в
самом центре столицы, про десяток слуг и фамилию, известную даже правителю.
Для всех в Хорхелле я была Олли Трозз,
двадцатилетней выпускницей гимназии, которая перебивается мелкими заработками,
снимает квартирку на окраине и не позволяет себе шиковать.
— Деньги всегда можно найти, — сглотнула острый
ком, забивший горло. — В долги влезу или впишусь в какую-нибудь сомнительную
авантюру. Нам иногда предлагают незаконно расчертить карты, к примеру. Землю
увеличить кому-нибудь. Немного мухлежа, и наберется приличная сумма.
— За это и выпороть могут прилюдно, — буркнул
соседушка.
— Ерунда, если оно того стоит.
— Думаешь, стоит? Нельзя быть такой доброй, Олли.
Ты же догадываешься, сколько бродяг добровольно сдает себя в Дома скорби?
— Именно! Добровольно. Они сами подписывают
контракт, сами обрекают себя на жизнь в Доме. А он… он же даже не двигается… не
реагирует… сказать ничего не может… это же несправедливо.
— Хорошо, заберешь ты его себе. И что будешь
делать с человеком, который сам даже не двигается?
— Его можно вылечить, я уверена.
На лице парня отразилась эмоция, которую можно
было перевести как: «Какая же ты идиотка легковерная. Кто-то щенят подбирает, а
ты мужиков непонятных».
— Поступай как знаешь, — покачал головой Грегг,
вновь утыкаясь в кулон.
Что ж, ответ лежал на поверхности.
***
Коридоры лечебницы были заполнены людьми. Они
сидели на полу, лежали на собственных одежках, тянули руки к проходящим
лекарям. Внешне люди были полностью здоровы, но в глазах их застыл страх. Мимо
пронеслась совсем ещё молоденькая девушка-целитель, повторяя:
— Секундочку… одну секундочку…
Только-только выпустилась, по лицу видно, по
глазам ошарашенным. Она убежала куда-то, даже не пытаясь выслушать жалобы.
Я направилась прямиком к главному лекарю,
мысленно продумывая возможный диалог. Надо верить в лучшее. Всё получится.
Получится ведь?..
Сердце предательски ёкнуло.
— Разрешите? — постучалась в дверь.
Седовласый мужчина в светлом целительском
одеянии, напоминающем халат до пят, подслеповато сощурился, посмотрев на меня.
Он был сгорблен и худощав, ресницы его выцвели, и брови слились по цвету с кожей.
Лицо — словно вылепленная восковая маска. Ни единой эмоции.