Может быть, эта жизнь напоминала бы сказ господина
Салтыкова-Щедрина о том, как мужик кормил двух генералов. Но из
своей сумки Пахом достал и крючки с леской. С ними градоначальник
нашел себе развлечение – сидел у реки, рыбачил. Непуганая рыба, не
ожидая подвоха, благосклонно позволяла себя поймать.
С такой спартанской диетой Грабе стал замечать, что набирает
вес. Он занимался гимнастикой, плавал в ледяной воде. По сравнению
с Чукоткой здесь был просто курорт.
Но вообще, до прибытия парохода жили хоть и привольно, но
достаточно скучно.
Больше всего страдал Грабе.
В Иване Ивановиче он позабыл взять хоть какую-то книжку, и
теперь тосковал по чтению. От безделья он стал угадывать буквы в
облаках, читал знаки на коре деревьев, скоропись речных волн. На
песке кому-то писал ответные послания, чьи-то имена, чертил фигуры.
Слепая река ощупывала их волной, слизывала и уносила с собой на
север к холодным морям и совершенно Ледовитому океану.
Затем спал. Делал это даже через силу.
Несмотря на тишину – спалось плохо. Терзали не то гнусь, не то
тяжкие сны. Грабе ворочался, что-то бормотал во сне, отбивался от
врагов, хватался за кобуру. В такие сны его спутники старались не
вмешиваться – а то пристрелит спросонья.
- Ишь как его бесы-то мордуют! Видать много человек в жизни
испытал…
Не будили Аркадия, даже когда приходил его черед стоять вахту.
Ждали, когда он проснется сам.
Все одно: у Грабе обязательно случится очередная бессонница, и
он просидит у костра всю ночь, не беспокоя своих спутников.
Но именно эта бессонница едва не сыграла с ними злую шутку.
Грабе вздремнул на закате, как раз перед своей вахтой. Проснулся
с головой тяжелой и просидел у костра на берегу реки за полночь, но
и потом, когда его смена прошла, не стал будить Латынина.
Почти всю ночь Грабе смотрел то в небо, то на его отражение в
реке, пытаясь угадать ту звезду, откуда прибыли пришельцы.
Ближе к рассвету прилег, но не потому, что захотелось спать, а
потому, что устал сидеть. Да и лежа удобней было смотреть на
звезды.
...и сон внезапно сморил Аркадия.
Как раз в это время мимо них проплыл пароходик.
Стоял предутренний туман. Он глушил звуки, и шлепанье плицов в
нем было совсем негромким. Будто где-то на том берегу некий бобер,
страдающий бессонницей, бил хвостом по воде.