Вдруг ранбольной на левой койке, которого недавно напоили водой,
захрипел, сделал судорожный вдох, выгнулся весь…
- Вера Федоровна! – крикнула Маша. – Скорей сюда!
Девушка обхватила раненого, зашептала, успокаивая, но боец смотрел
в потолок, хрипел и вздрагивал. Уже спешила по коридору старшая
медсестра, даже из операционной выглянул главврач.
Ранбольной задрожал, еще раз судорожно вдохнул, выдохнул и замер.
Глаза остекленели…
- Отмучился, бедняга, - сказал кто-то из ранбольных.
Маша прижала ладони к лицу, подавляя крик. Потекли слезы. Иван
Семенович отстранил Машу, тронул ранбольного за шею, вздохнул,
прикрыл умершему веки, и тихо сказал старшей медсестре:
- Санитаров позови, пусть в мертвецкую унесут.
Затем посмотрел на девушку. Сжал ей плечо, и устало пошел в
операционную.
- Выйди и слезы вытри, - шепнула медсестра.
Маша выскочила из корпуса, с свернула в скверик. Слезы катились не
переставая. Хотелось взвыть, но крик удалось удержать. Как к такому
привыкнуть? Страшные ранения, оторванные руки и ноги, ожоги… боль и
смерть…
Маша могла стерпеть боль, ни пискнув даже, но слезы сдерживать
никогда не могла. Глаза мгновенно намокали, видя даже чужие
страдания. Да, комсомолка, но не сдержать…
На улице остро пахло горелым – в городке бушевали пожары, недавно
авианалет был. Немцы что-то бомбили на окраине. Слышалась далекая
канонада. Но несмотря на дым, дышалось легче, чем в корпусах, и
особенно в палатах. В госпитале стоял одурманивающий и сводящий с
ума смрад. Запах лекарств и крови перебивала вонь гниения, пота и
давно не мытых тел. Проветривай-не проветривай…
Со свежего воздуха зайдя в госпиталь шибало в нос так, что даже в
глазах темнело, и приходилось подавлять тошноту. Конечно, потом
неприятные запахи притуплялись, да и не до брезгливости было - дел
невпроворот. Медбригады работали бессменно, отдыхали мало, даже
поесть спокойно, да покурить, не было времени - все на бегу.
В корпусе как обычно шибануло в нос вонью. Как к этому привыкнуть?
Переждав приступ тошноты, Маша прошла по коридору, подняла швабру и
принялась домывать пол. Умершего уже унесли, и белье в прачечную
забрали, но на пустую койку Маша старалась не смотреть…
- Кузнецова! – из дверного проема выглянула медсестра.
Девушка распрямилась и обернулась.