Подскочил, завозился, сбрасывая толстый, меховой кожан,
отстегивая сбрую. Короткая перебежка по полю, и вот уже парашют
исчез в глубине стога.
Павел выждал пару секунд, восстанавливая нарушенное падением с
высоты давление в голове, и рванул в сумрак небольшой рощицы.
Чуть отдышался, развернул карту: «Как ее, эту речку зовут? Зыбь.
Похоже, она и есть, — пилот провел пальцем по гладкой поверхности
карты. — Чуть дальше — овраги и точка села.
Маленькое, даже название не пропечаталось, или стерлось на
сгибе. Одно радует, деревня — в восточном направлении. Значит —
подъем».
Спрятав карту, вытряхнул из планшета бумаги, скомкал и подпалил.
Пепел, схваченный теплым ветерком, исчез, разлетелся по полю.
«Вперед, славяне», — скомандовал себе Павел и неловко, запинаясь о
засохшие комья земли, побежал через открытое пространство. Однако в
середине пути выдохся.
Рухнул в тени разваленной копны и попытался восстановить
дыхание.
«Говорила мама: Учись, балбес, музыке.- Невесело пошутил летчик. И
тут же поправился: — Музыка, не музыка — все одно, если суждено,
собьют. Серегу, вон, в первый же вылет, свои и...
Зенитчики „садят“ без разбора. Бах-бах, и нет Сережи. А тут,
считай, повезло».
Пока петлял по сенокосу, перевалило за полдень. Жара чуть
спала.
«Может, лучше было на вынужденную пойти? — вернулись мысли к
пережитому. — Лучше-то лучше. Да вопрос. А ну, как у немцев? Точно
„переход с машиной“ впаяют и даже „пропал без вести“ не
удостоят.
Как там, в присяге?..
„Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу,
то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая
ненависть и презрение трудящихся“.
Лучше уж так. Пешочком. Да и куда тут сядешь?»
Наконец, бугры закончились, и летчик вышел на проселочную
дорогу. Она, петляя, уходила к пригорку. «Все легче. Хоть кочек
нет». Поднявшись на холм, осмотрел раскинувшиеся перед глазами
окрестности:- «Красота».
До самого горизонта поля, перерезанные редкими перелесками, а
чуть левее виднеются какие-то точки.
Он двинулся к деревне, повторяя в такт фразу: «Все выше и выше, и
выше». Дичь, но мысли отгоняет.
Однако про музыку Паша вспомнил не для красного словца. Он, и
впрямь, учился музыке. После школы, когда вместе с аттестатом
получил диплом музыкалки, подал документы в консерваторию. Класс
рояля, звучит. «Весь вечер за роялем». Все лучше, чем «Весь вечер
на манеже». Но промучился год и заскучал. А когда однажды в их
«консерву» пришел летчик, набирать в авиашколу, Павел понял — это
судьба.