Тут его поджидал еще один неприятный сюрприз: трехцилиндровый
газовый двигатель оказался откровенно слабым для того, чтобы сразу
перевести «Хорнер» в набор высоты, – любые попытки взять «на себя»
приводили к тому, что самолет неторопливо задирал нос, продолжая
горизонтальный полет, а скорость начинала стремительно падать,
грозя немедленным сваливанием.
– Не торопись! – крикнул, оглянувшись, Манлеф. – Дай
разогнаться, только потом тяни вверх!
Да ешкин кот… Как они тут вообще на этом летают?
Самолет скользил над землей, темная стена леса стремительно
приближалась. Указатель воздушной скорости, кажется, замер на
прежней отметке, не страгиваясь ни на йоту. Дима уже мог различить
впереди причудливые переплетения ветвей и отдельные листья в
косматых кронах. Вот стрелка дернулась, чуть поползла вверх…
– Давай!
«Ж-жух, р-р-р…» – промелькнули прямо под ногами верхушки
деревьев, одна ветка, кажется, даже хлестнула тугой плетью по
кромке крыла. Чуть помедлив, аэроплан неуверенно пополз в лазурное
безоблачное небо.
Несмотря на легкость деревянной конструкции, в воздухе «Хорнер»
вел себя, как бревно. Инерция аэроплана оказалась просто
чудовищной: на каждое движение рукоятью машина реагировала спустя
почти целую секунду, к тому же ручка управления имела небольшой
свободный ход, видимо, вызванный слабиной приводных тросов.
Впрочем, к этому, пожалуй, можно было привыкнуть.
Однако медлительность реакции на действия пилота ничуть не
мешала «этажерке» быть крайне чувствительной к малейшим движениям
атмосферы. Здесь, на высоте около ста пятидесяти метров –
подниматься выше на этой табуретке Дима попросту не рискнул, –
изрядно задувало. Он попытался было докричаться до сидевшего
впереди Манлефа, чтобы получить дальнейшие указания, однако стоило
раскрыть рот, как встречный поток воздуха едва не завернул ему щеки
на затылок. Машину подкидывало и роняло вниз в переменчивых
воздушных течениях: сначала Дима пытался реагировать на каждый
вертикальный рывок самолета короткими движениями ручки
вперед-назад, однако вскоре бросил это бесполезное занятие,
сосредоточившись только на том, чтобы парировать стихийно
возникающие крены. Рукоять оказалась неимоверно тугой, она
вибрировала, передавая летчику упругое, неудержимое, мощное течение
набегающей воздушной струи. Спустя несколько минут у Димы противно
заныли кисти рук и плечи.