И все-таки это ощущение полета дарило ему чистый, ни с чем не
сравнимый восторг. Сейчас, оказавшись на жестком и неудобном
сиденье в тесной кабине допотопного аэроплана, Дима понял,
насколько он все-таки соскучился по небу. Какой бы ужасной и
ненадежной ни казалась конструкция этого самолета, каким бы тяжелым
ни было управление, этот аппарат обладал одним несомненным и важным
достоинством: он умел летать.
Ясное безоблачное небо, свист ветра в расчалках, гулкая песня
вибрирующего под капотом мотора. Далекий горизонт укрыт дымкой, а
вокруг, насколько хватает глаз, простирается бескрайняя лесистая
равнина – зеленое одеяло этой диковинной земли.
Чуть качнув ручку в сторону, Дима создал небольшой крен и,
помогая себе нажатием тугой педали, ввел машину в плавный разворот.
Конечно, можно было попытаться развернуть «этажерку» одним
движением руля направления, однако это неизбежно привело бы к
соскальзыванию и потере скорости, а с учетом низкой мощности движка
такой маневр и вовсе чреват преждевременной встречей с землей.
Лучше уж не рисковать.
Внизу, слева по направлению полета, все же просматривался
небольшой лоскуток зелени – там неторопливо уплывали назад лохматые
верхушки деревьев. Если честно, увлекшись борьбой с аэропланом,
Дима совершенно потерял ощущение пространства. Постучав пальцем по
макушке маячившего перед носом шлема, он что есть силы крикнул:
– Манлеф, где аэродром?
Вместо ответа тот вытянул руку вперед и немного влево. Запомнив
направление, Дима скорректировал курс и завертел головой, пытаясь
поймать взглядом хоть какой-нибудь знакомый ориентир. С обеих
сторон под мешавшим обзору крылом тянулся бесконечный лес, справа
по курсу над ним курился едва заметный дымок: вероятно, в той
стороне находилась деревня Шонхильд, где фермеры топили печи или
жгли костры. Дима качнул крыльями, и точно: вот россыпь небольших
аккуратных домиков, а вот тонкая полоска пересекающей селение
дороги. Слева обнаружился ровный квадрат летного поля, приземистые
силуэты аэродромных построек, оранжевая лента на мачте теперь уже
не свисает старым чулком, а чуть трепыхается на слабом ветру,
изогнувшись дугой.
Прикинув направление ветра, Дима позволил «этажерке» пролететь
немного вперед и заложил левый вираж, намереваясь вывести машину к
аэродрому по короткой прямой, а потом убрал обороты и перевел
самолет в снижение. Лязгнули шторки радиатора – бдящий в передней
кабине Манлеф перекрыл поступающий в систему охлаждения поток
воздуха, чтобы не «простудить» двигатель. Что ж, разумно, надо
запомнить.