Зато с практическим пилотажем все складывалось в точности
наоборот. Летавший ранее на мотодельтапланах Алекс никак не мог
привыкнуть к управлению «от обратного», вызывая гнев и потоки брани
со стороны взявшего на себя роль пилота-инструктора Манлефа. В то
же время Дима освоился с «Хорнером» на удивление быстро и даже
понемногу перестал обращать внимание на неповоротливость машины,
слабый движок и общее несовершенство конструкции аэроплана. Он
просто наслаждался предоставленной ему судьбой возможностью
летать.
В распоряжении учебной эскадрильи имелся только
один-единственный самолет, на котором пятеро курсантов
тренировались по очереди. Простые полеты по кругу, а также
тренировки на снижение и набор высоты быстро сменились более
сложными задачами: выполнение горок, штопора и пикирования,
бесконечные «проходы» над самой землей и «конвейеры», в ходе
которых ты должен коснуться земли колесами и тут же взлететь,
стараясь как можно быстрее набрать высоту, – здесь это упражнение
называлось «карусель». Тренировки чередовались посадками с
выключенным двигателем на любую ровную площадку, которую пилот
сумел углядеть с воздуха, а также имитациями атак на наземные цели.
Диму пересадили в переднюю кабину, в то время как инструктор занял
заднюю, – здесь ко всем прочим задачам добавилась еще и
необходимость управляться с перезарядкой пулемета и стрельбой из
него прямо во время полета. Самым важным инструментом для
сурганского воздушного аса в этом отношении оказался увесистый
молоток, который торжественно выдал Диме Манлеф: многоствольный
«Гочкис» быстро перегревался, и его время от времени заклинивало,
кроме того, хитроумный механизм синхронизатора тоже не отличался
надежностью. Привести заевший пулемет в чувство можно было только
одним верным способом: лупить по нему со всей силы молотком, пока
перекосившийся внутри патрон не встанет на место. Иногда
помогало.
Один день сменял другой, но для Димы все они слились в одну
сплошную пеструю череду, не оставлявшую даже малейшей возможности
задержаться и перевести дух: подъем – пробежка – завтрак – занятия
– обед – полеты – ужин – и снова полеты до самого заката, пока
солнце не скроется за волнистой стеной леса. На сон оставалось не
более шести часов. К концу второй недели из пятерки обучающихся в
строю остались лишь четверо: долговязый и вечно простуженный Ганис
умудрился «разложить» «Хорнер» во время очередной посадки, выполнив
заход значительно выше глиссады и с чрезмерно большой вертикальной
скоростью. Легкая машина отскочила от земли, точно резиновый мячик
от стенки, задрала в небо капот и повалилась на бок, с треском и
грохотом ломая в щепы хрупкие крылья. Ганиса увезли в госпиталь с
переломом ключицы, а механики двое суток кропотливо восстанавливали
разбитый аэроплан, крепили лонжероны, нервюры и латали поврежденную
обшивку.