Дальше медлить было нельзя: рывком набрав высоту, Дима развернул
самолет для выполнения повторного захода. Краем глаза он успел
заметить успешно приземлившийся «Хорнер» Алекса, вприпрыжку
катящийся по летному полю. Описав над аэродромом круг, Дима вывел
самолет к земле и аккуратно умостил его точно между двумя свежими
воронками, за которыми открывался более-менее ровный участок
летного поля.
Возле упавшего аэроплана уже суетились люди: ротмистр Рем с
забинтованной рукой командовал Болдером, Эриком и Фанком,
возившимися в опрокинутой набок кабине. Наконец им, видимо, удалось
справиться с привязными ремнями: Фанк и Болдер, подхватив Дирка под
руки, вытащили его из-под обломков крыла и положили на траву.
Пилот был мертв: это стало понятно при первом же взгляде на его
бледное, заострившееся, почти прозрачное лицо, на котором ярко
проступали темные глаза, уставившиеся в пространство невидящим
остекленевшим взглядом. Крови не было: сначала Дима никак не мог
понять, что же убило Дирка, пока Эрик не расстегнул на его груди
непослушные пуговицы кителя. Слева почти возле самого солнечного
сплетения виднелось небольшое аккуратное отверстие: пуля вошла под
ребро и вышла сзади, в районе левой лопатки. Видимо, Дирк до
последнего пытался посадить машину, однако над самой землей силы
все-таки оставили его.
Фанк, Лоттер, Алекс, Дима, Эрик, Болдер и Рем стояли полукругом
возле лежащего на земле тела, склонив головы, а Дирк смотрел
невидящим взглядом в уже почти очистившееся от облаков небо – небо,
которым он жил и которое наконец приняло его в свои бескрайние
объятья. Слов не находилось, да и не нужны они были сейчас, эти
слова. Война не делает различий между своими и чужими, она забирает
всех без разбора, как забрала сейчас Дирка, как заберет еще многих
и многих, кто случайно подвернется ей под горячую руку. Этого не
избежать, как невозможно избежать течения времени, смены дня и ночи
или дождя во время грозы. Дирк ушел. А стоящим возле него в
молчании людям нужно постараться остаться, насколько хватит сил,
вопреки войне. Вопреки судьбе.
Ничего иного им не остается.
В ресторации сегодня было многолюдно, по крайней мере свободных
столиков подле самого входа не оказалось совсем. Кельвер пошарил
взглядом и обнаружил Кордмана Хорнера сидящим в дальнем конце зала
возле кадки с мохнатой джавальской пальмой. Авиаконструктор как раз
изучал меню, старательно выбирая напитки и горячие закуски.