У Джона не было матери.
Ему всегда уделяли меньше внимания, чем брату, и он быстро к
этому привык, однако почти все время братья проводили вместе. Они
слушали сказки старой Нэн, бегали по коридорам замка и дрались на
палках.
Сноу было четыре, когда они впервые поссорились. Было бы хорошо,
будь дело в какой-нибудь глупой игрушке или в соперничестве, но
дело было в Джоне.
Леди Кейтлин должна была вскоре родить и не могла приглядывать
за сыном. Она вообще не выходила из покоев — зима была слишком
суровой для женщины на сносях. Вода во рву покрылась коркой льда, а
во дворе лежали сугробы.
Забраться на стену и играть там было идеей Сноу. Они пытались
перекричать друг друга, размахивали палками и выкрикивая имена
героев прошлого. Джон был меньше своего брата и получал палкой
гораздо чаще.
— Я Криган Старк, лорд Винтерфелла! — выкрикнул он.
— Ты не можешь быть лордом Винтерфелла. Ты бастард, Джон, — Робб
говорил поучительным тоном, будто перед Джоном стоял не он, а его
мать.
Что-то загорелось в груди бастарда, что-то, совсем непохожее на
слезы. Злость.
Джон хотел дать Роббу в глаз, но нога заскользила по камню, и он
неуклюже рухнул, ударившись коленом. Боль молнией прошлась от
колена в спину, и слезы сами навернулись на глаза.
Робб засмеялся.
Джон вскочил, схватив палку и ударил брата. Тот отбил, не
прекратив смеяться. Джон бил еще и еще, попал по пальцам, вызвав
недовольный вскрик. Робб выронил палку, и Джон ударил его снова —
по лицу. Хотел ударить еще, но замер, глядя на брата.
Рыжеволосый мальчик всхлипнул, а из ссадины на щеке потекла
кровь. Робб толкнул его со всех сил.
Джон отступил назад, неловко перебирая ногами, но попал на то же
место и снова поскользнулся. Он переступил назад, пытаясь сохранить
равновесие, но нога нащупала лишь пустоту.
И он упал.
Со стены.
Снег резал его лицо. Холод забирался под плащ, под кафтан, под
рубаху и впивался мертвыми зубами в плоть. Потрескавшиеся и
посиневшие губы не были способны разомкнуться. Уши под беличьей
шапкой горели от холода. Грудь дрожала, а при каждом вдохе
казалось, что в нос вбивают кинжал и ребра ломают молотом. Не
мерзли только ноги — их он уже не чувствовал. По бедру теплой
струйкой стекала кровь.
— Кап, кап, — падала она на снег.
В ночи кровь казалась черной. Если не остановить её, он умрет от
раны, которую на юге даже не заметил бы. Идти становилось все
сложнее. Ноги проваливались по колено в снег, ветер бил ледяными
лезвиями по щекам, по глазам... всюду, куда мог дотянуться. Он
запахнул плащ увечной рукой и сделал еще один шаг.