– На сон, – ответил
Ш’янт, – на самый жуткий из возможных снов.
– Не хочу там умереть, –
вдруг сказала она, яростно стянув завязки в тугой
узел.
– Ничего с тобой не
случится, – беспечно бросил он, – расслабься и доверься
мне.
– Довериться? – улыбка у
нее вышла совсем уж кислая. Так улыбаются обреченные висельники,
когда им говорят, что веревка может порваться, – чтобы ты
использовал меня для чего‑то там еще? Что на этот раз ты заберешь?
Голос? Зрение?
– Кроме твоего имени
ничего не нужно, – Ш’янт оттолкнулся от стены и сделал шаг, но
девчонку будто громом поразило. Она шарахнулась в сторону, сжалась.
Мешок с глухим стуком упал на пол.
– Ты напрасно жмешься, –
усмехнулся он, подхватывая его за лямки, – я не способен причинить
тебе вред.
Малявка выпрямилась,
густо покраснела, осознав, как нелепо выглядит, и буркнула под нос
«спасибо», взяв протянутую ношу. В глазах застыл немой
вопрос.
Ухватив ее за руку,
иномирец дернул девчонку к себе, сорвав с побелевших губ глухой
крик страха, а потом и боли, когда черный стальной коготь резанул
по щеке.
Как завороженная, она
наблюдала за точно такой же полоской, проступившей на лице Ш’янта.
Ранка моментально затянулась, оставив после себя лишь неприятное
жжение.
– Понятно теперь? –
пальцы скользнули по теплой коже, вытирая кровь, – если рана
окажется серьезнее, мы оба отдадим концы.
– В чем смысл связи
тогда?
– Мне нужно тело, –
Ш’янт выпустил руку Безымянной, – с побочными эффектами приходится
мириться. Посиди без тела с мое, и ты поймешь, что смириться можно
с чем угодно.
Внезапная догадка
исказила девичье лицо.
– Но если связь дает
тебе тело, то я никогда…
– Я могу снизойти и
отдать тебе имя. Но пока я не существую без твоей силы, мы связаны
по рукам и ногам, – Ш’янт усмехнулся, отчего девчонка вздрогнула, –
кто знает, вдруг ты не захочешь уходить.
– Чтоб тебя мрак
сожрал!
Схватив меч, Безымянная
вылетела из комнаты, не забыв, впрочем, аккуратно прикрыть
дверь.
***
Алая волна восхода
прокатилась по столице, разлив по внутреннему двору особняка
кровавые лужи. Влажная земля скользила под ногами, от холодного
воздуха становилось зябко. Скоро духота и жар войдут в свои права,
но Безымянная знала, что она этого уже не увидит.
Идти было тяжело, точно
кто‑то бросил на плечи несколько мешков с картошкой, глаза жгло от
соленых слез, и приходилось то и дело смахивать их. Воспоминания и
боль накатывали волнами и разъедали до самых костей. Снова и снова
в голове прокручивались жуткие картинки: ее мать, лежащая на полу,
Киран в пещере и шелестящий чужой голос, золотые следы на дорожке
перед домом.