Дверь в иную
реальность.
– Боишься? – голос
иномирца звучал издевательски‑насмешливо, отчего Безымянная только
фыркнула и крепче сжала клинок.
– Нет.
– Ну ты и
врушка.
Недовольно скривившись,
она уверенно шагнула вперед и протянула руку к золотистой
поверхности.
Ничего особенного.
Какой‑то там портал. Я что, о них в книжках не читала? Иномирцы
попадают в наш мир через порталы, и никто еще от этого не помер.
Наверное.
Что может пойти не
так?
Безымянная подалась
вперед, и густое золото обхватило ее запястье, а затем и руку до
плеча. Она неосознанно задержала дыхание и зажмурилась, прежде чем
сделать рывок вперед.
Стоило только
переступить через тонкую грань между реальностью и Изнанкой, как
опора ушла из‑под ног.
Мир за стеклом напоминал
черный, облитый золотом холст, на котором чужое красное солнце
вычерчивало странные узоры из тонких, резко изогнутых линий. Вместо
привычного внутреннего двора – зеркально‑гладкий спуск в
неизвестность, к широкому разлому, у которого едва ли было
дно.
У самого края белели
деревья, подобных которым не было в мире людей. Шелестели на ветру
белоснежные кроны, воздух полнился сладким ароматом. Каждый лист
напоминал шестиконечную звезду с крохотным отверстием в центре.
Безымянная видела их так отчетливо, будто стояла рядом, но на самом
деле до полосы деревьев было не меньше трех сотен
ярдов.
Пространство вокруг
сжималось и разжималось, будто весь мир Изнанки судорожно
дышал.
Сам разлом – шрам, точно
обезумевшее божество обрушило на столицу меч и плоть города
разошлась, разделив пополам целые кварталы, разорвав дороги,
распилив жилые дома, вставшие на пути бедствия.
Исчезла тропинка,
ведущая к главным воротам, высокая кованая ограда. Соседняя улица
рассыпалась, дома растворились, уступив место совершенно гладкой
земле, пропитанной золотистой глазурью.
И башня Беренганд
пропала. Черная тень не касалась земли, не было странного чувства,
словно нечто следит за каждым шагом.
Попытка затормозить ни к
чему не привела. Ухватиться было не за что. На зеркальном склоне не
росла даже трава.
Стена деревьев была все
ближе, и Безымянная приготовилась, зная, что другой возможности
остановиться не будет. Оттолкнувшись руками от земли и оказавшись
на ногах, ухватилась за мелькнувшие над головой белоснежные
ветки.
Безымянная стиснула зубы
от резкой боли, прошившей запястья и спину. Ей показалось, что
ткань куртки затрещала и вот‑вот разойдется по швам. Тело подалось
вперед, ноги взлетели выше головы, а пальцы сжались так сильно, что
совершенно онемели, превратившись в непослушные
деревяшки.