Взяв со стола пустой
бокал, Клаудия сжала руку. По тонким стенкам расползлись сетки
трещин.
***
Она ничего не
знает!
В глубине души Ш’янт
ликовал. Перечитав записи Клаудии, он понял, что женщина была
предельно избирательна в своем отвратительном переводе. Ее
интересовало только пробуждение Первой королевы. Остальное было
безжалостно отброшено прочь. Все, что было действительно важным,
осталось где‑то за бортом корабля.
То, чем для него могла
стать дэр‑ла, так же ускользнуло от ее внимания. Он очень надеялся,
что ускользнуло. Значит, был шанс, что девчонку не стали бы прятать
и опутывать сетью защитных знаков, а уж он‑то нашел бы способ
позвать ее.
Она ничего не
знает!
Мысль колотилась в
голове и почти заслонила собой все, что происходило вокруг. Но
через секунду Ш’янт почувствовал на себе пристальный взгляд.
Провожатая старалась вообще не смотреть на пленника, а вот кто‑то
еще с интересом изучал его затылок. Чуть повернув голову, Ш’янт
попытался рассмотреть лестницу за спиной. Остановиться он не мог –
сила Клаудии тянула вперед – но на втором этаже мелькнула
призрачная тень. Белые волосы, тонкая фигура.
По спине пробежал
холодок, в висок ввинтилось странное, необъяснимое беспокойство.
Кто‑то невидимый будто вылил на голову ушат ледяной воды. Было
тяжело дышать, защитные печати стиснули грудь. Казалось, что будь у
него тело, и каждый мускул бы завибрировал, точно натянутая
струна.
Всего на мгновение он
все‑таки повернулся, чтобы запечатлеть в памяти незнакомое лицо,
чтобы знать, как выглядит его Звезда.
Секундное столкновение.
Карий схлестнулся с алым, тело прошила огненная
стрела.
Отголосок острого голода
и почти первобытной физической нужды, о которой он за столько лет
позабыл.
Тонкая рука скользнула к
губам, будто девчонка пыталась сдержать крик, на лоб упал
белоснежный локон, а щеки вспыхнули, отчего веснушки проступили еще
отчетливее.
Стиснув зубы, Ш’янт
подчинился силе и позволил увести себя дальше.
Он найдет способ. Он
позовет ее.
***
Всю ночь Май ворочалась
с боку на бок в тщетной попытке забыться сном. Он тянул к ней
невидимые руки, гладил по голове, но никак не мог приоткрыть дверь
сновидений чуть шире, чтобы позволить измученной душе
отдохнуть.
Перекатившись на спину,
она уставилась в потолок. В кромешной темноте казалось, что над
головой ничего не было, кроме колоссального провала чьего‑то
хищного рта. Отблески фонарей на улице напоминали влажное
поблескивание слюны на острых клыках неведомого
зверя.