— Омут не
сразу души отпускает. Я ждала, — женщина пошевелилась, проверяя, не
стало ли лучше. Поморщилась. — Но Бажен сказал, что послали за
ловчим. А меня заставил работать по дому на износ. Ни минуты мне не
давал. То ли хотел на гостей впечатление произвести. То ли боялся в
лес одну отпускать. Не поймёшь его. А тут ты явился на мою голову.
Или за ней.
Я
наклонился и взялся за подол её сарафана. Хотел приподнять, чтобы
взглянуть на рану, но Верея перехватила мою руку.
— Не трать
время попусту, коли решишь меня убить. А коли нет, так я сама себя
исцелю, — тон не допускал возражений.
Боится. К
себе не подпустит, даже если умирать будет.
Я
усмехнулся.
— Чего же
не уйдёшь от Бажена, раз он тебя тиранит, а ты столь горделива,
лобаста? — вопрос сам сорвался с языка.
Женщина
пожала плечами.
— Я, когда
замуж за него шла, думала, что смогу верёвки вить, как из любого
мужика, — вдруг призналась она. — Хотела влиять через него на
жителей, чтоб как можно меньше людей к Омуту совалось. Но всё
сложнее обернулось. Да и я верная жена ему. Не могу уйти. Слышал
про такое, что у русалки одна любовь до смерти и одна
после?
— Вроде
того, — я попытался припомнить всё, что знал о русалках и лобастах.
— Только из-за первой несчастной любви девушки и топятся обычно. А
от второй тоже ничего путного не бывает. Хорошо, если какой-нибудь
молоденький водяной приглянется. А если такой боров, как твой
Бажен...
Я
многозначительно приподнял брови.
Верея
сердито зыркнула на меня. Она резко встала. Выпрямилась с таким
достоинством, точно предо мной стояла не лобаста, а княжна. Было
ясно, что ей больно, но гордая женщина и виду на сей раз не
подала.
— Так ты
поможешь найти мальчонку, Ловчий?
—
Лех.
Я тоже
встал, вновь оказавшись с Вереей лицом к лицу. Навис над ней и тихо
прошептал, глядя в глубокие синие очи так близко во
мраке.
— Лех, —
повторила она шёпотом.
— А что мне
за это будет? — я позволил себе хитрую улыбку.
Коту мой
тон не понравился. И варгин коротко фыркнул из своего укромного
угла, выражая презрение.
— Обещаю
щедрую плату за работу, — копируя меня, ответила Верея. И затем
добавила более холодно: — Я все-таки жена старосты.
Утро
выдалось прохладным. Я проснулся ещё до первых петухов от того, что
попросту замёрзли ноги. Растолкал свернувшегося калачиком Кота,
который спал тут же в сене. Тот лениво потянулся и выгнул спинку.
Зевнул, показывая острые, как иголки, зубы.