Кот
недовольно мотнул хвостом из стороны в сторону, задел ребёнка по
носу кончиком своей пушистой метёлки. И Ждан рассмеялся. А варгин
одарил нас с Вереей самым сердитым взглядом, на который был
способен. Однако, никак не противился неловким детским ласкам.
Понимал, что так нужно, чтобы малец поскорее обвыкся.
— Ты должна
мне десяток куриных голов в обратную дорогу, — строго сказал мой
друг, обращаясь к Верее.
Та лишь
кивнула.
Спустя пару
минут Ждан позволил ей взять себя на руки. Обнял за шею. Затих. И
мы двинулись назад к Медовому Яру.
Солнце уже
совсем поднялось над лесом. Оно играло в густой листве золотистыми
бликами. Обещало погожий день, жаркий и сухой.
Первым
семенил Кот, который отлично запомнил дорогу. За ним шла моя
спутница с ценной ношей на руках. Я замыкал наше неторопливое
шествие. Всё вглядывался в её напряжённую спину. В две толстые косы
промеж лопаток. И детские ручонки на её тонкой шее, краше всякого
ожерелья или иного украшения.
Отчего-то
мне вдруг сделалось стыдно. Давно не бывало такого. Деревенские
девки, румяные и беззаботные, никогда не вызывали во мне ничего
похожего, что всколыхнула эта нежить. Неужто вправду так добра она,
что и за умершего мальчонку была готова в берлогу сунуться? Неужто
так по своим сёстрам-русалкам страдала, что за старосту пошла, лишь
бы отвадить иных селян от Омута? Бывала, конечно, добрая нечисть,
вроде варгина моего. Но не встречал ещё я тех, кто о нечистых
собратьях своих заботился и о живых людях не забывал.
Серебряный
гребешок оттягивал мой карман тяжелее камня.
— Верея, —
окликнул я.
Она
обернулась через плечо. И я показал ей гребень.
— Забыл
тебе ценность отдать твою.
— Вот моя
ценность, — улыбнулась она, прижимая неживое дитя теснее. — А
гребешок себе оставь.
— На кой он
мне сдался? — проворчал я.
— Заткни
тогда мне за поясок потуже. Авось не потеряю.
Она
остановилась, чтобы я мог заткнуть за тонкий пояс на её сарафане
гребень так, чтобы он по дороге не вывалился.
Мы пошли
дальше. Кот успел удрать вперёд. Теперь вдалеке мелькал лишь его
распушенный хвост.
— Аукой
воспитаю, — вдруг повторила Верея. — Оборачиваться научу. Начнёт в
лесу заблудившимся путникам помогать. А до той поры побудет под
моими чарами невидимкой. Поживёт со мною под одной крышей. Бажен и
знать не будет.