Видя ежедневно Анатолия Киприяновича, я с тайным злорадством
замечал, как помимо горьких переживаний, испытываемых всеми нами,
его лично гнетет еще и острая боль разочарования в ужасных
результатах "бескровной революции". На это у меня имелись довольно
веские основания. Мы с ним чуть было не разругались вдрызг, что
чуть было не стоило мне карьеры. Помню, еще в самом начале
революции, в марте месяце, Келчевский, бывший тогда еще только
генерал-квартирмейстером нашего штаба, как-то зашел в мою
канцелярию и, будучи в отличном настроении, рассчитывая на скорое
повышение от новой власти, шутливо обратился ко мне издевательски
сюсюкающим голосом, словно обращаясь к маленькому и не отягощенному
интеллектом ребенку, со словами:
- А ты, Иван Алексеевич, все сидишь, насупившись, как сыч.
Генерал был одет в один из своих новых мундиров, явно никогда не
знакомых с почерневшими следами пороха или кровавыми пятнами, и
выглядел действительно великолепно. Как будто был рожден, чтобы
носить эту форму и вести людей по зеленым полям к победе.
В ответ я угрюмо сказал своему начальнику, новоявленному
революционеру:
- Особых причин теперь веселиться не вижу.
- Ну, конечно, тебе казаку наша революция не по нутру, вы все
больше насчет нагайки.
Слово за слово мы начали неудобный разговор, который из
безобидной шутки очень скоро перешел в горячий спор. Через
несколько минут наша комната наполнилась офицерами штаба,
привлеченными издаваемым нами шумом. По выражению лиц
присутствующих, по их репликам, я безошибочно мог заметить, что
часть из них сочувствует генералу Келчевскому.
Наш спор касался происшедшей Февральской революции и возможных
ее последствий. Анатолий Киприянович, в общем, признавал неизбежную
необходимость совершившегося и глубоко верил в светлое будущее,
грядущее как логическое следствие происшедшего переворота. Генерал
говорил страстно, но без всякой логики.
Моя консервативная точка зрения была диаметрально
противоположной. Вполне понятно, что при таких разных взглядах,
невозможно было найти примирительную равнодействующую в нашем споре
и потому генерал Келчевский, кончая разговор, дергая головой
взад-вперед, прямо как дятел, веско бросил мне неприятную
фразу:
- С твоими убеждениями тебе лучше ехать теперь же на Дон.
Вот же идиот! Настоящий кретин! Тупица! Варвар! Напыщенный
индюк! Я не остался в долгу и ответил: